Наблюдая за тем, как она говорит, Рамиро не мог не разделить ее радость. Возможно, это открытие не несло никаких осязаемых изменений, но зато стало оправдание многих лет ее работы – и доказало, что Бесподобная вернулась на прежний курс. Новые идеи снова стали возможными. С параличом было покончено.
– И это окончательный ответ? – спросил он. – Теперь космология завершена?
– Вовсе нет! – весело ответила Агата. – Даже сейчас остаются дюжины нерешенных вопросов. Люди будут исследовать их до самого воссоединения с прародителями, и даже после него.
– У меня тоже есть новости, о которых тебе стоит узнать, – сказала Тарквиния.
Рамиро боялся, что смена темы произведет скверное впечатление, но уточненная версия событий, случившихся в последний день пребывания на Эсилио, не вызвала у Агаты не единого намека на враждебность.
Когда Тарквиния договорила, Агата беззлобно ответила: «Я рада, что ты меня все-таки не обманывала». – Она бросила взгляд на Рамиро.
– И рада, что ты тоже мне не врал, пусть даже и собирался. – Этот упрек был неизмеримо меньше того, что он ожидал услышать.
К ним подошел доктор, который порекомендовал дать Агате отдых. Агата взглянула на ссохшееся туловище, будто забыв на время разговора о своем состоянии.
– Никто не сказал мне, что я выгляжу так, будто отторгла двоих детей, – пожаловалась она. – Я уже была готова назвать их имена, но шутка не удалась.
Тарквиния с нежностью коснулась рукой ее щеки.
– Набирайся сил. Скоро мы снова увидимся.
Рамиро поужинал вместе с Тарквиний в столовой, после чего они вдвоем уединились в его квартире.
– Что тебя тревожит? – спросила Тарквиния. – Я думала, дело в надписи, но Агату эта новость не расстроила.
Рамиро не ответил. Лучше ничего не отрицать и не объяснять, и тогда она сама сделает выводы насчет причины.
– Мы выжили, – сказала она. – Возможно, мы поступили глупо, решив сотрудничать с Джакомо…, но если бы мы этого не сделали, что бы тогда стало причиной обрыва?
– То есть все, что мы сделали, произошло именно так, как и должно было? – Рамиро хотел сказать это с сарказмом, но слова прозвучали, скорее, как оправдание.
– Я бы так не сказала. Но учитывая, что каждый из нас упрямо придерживается своих личных интересов, чудо, что все закончилось без единой человеческой жертвы. Свободой мы обязаны физике – которая связывает наши поступки и намерения – но если в одном тесном уголке соберется достаточное количество людей, не желающих идти против своей природы, нетрудно представить, что сохранить непротиворечивый ход событий можно будет лишь одним способом – убить их всех.
Рамиро не мог молчать.
– Джакомо рассказал мне о своих планах, – сказал он.
– Когда? – растерянно спросила Тарквиния.
– После того, как ты исчезла. Я стал его разыскивать, чтобы выяснить, сможет ли он провести меня наружу.
– Но он не смог.
– Он сказал, что в этом нет необходимости, – ответил Рамиро. – Он сказал, что у них более, чем достаточно своих блокираторов, чтобы справиться с задачей – и что эта самая задача оказалась гораздо масштабнее нашей просьбы.
– Разве ты мог что-то с этим поделать? – Тарквинии по-прежнему хотелось подсластить его пилюлю. – Ты не виноват, что тебе не пришла в голову идея Агаты, а обращаться к Совету было слишком рискованным.
– Мне этого хотелось, – напрямую сказал Рамиро. – На какое-то время. Мне хотелось того же, что и ему.
– Почему? – спросила она.
– Потому что теперешнее положение дел вызывает во мне злость, – ответил он. – Я не боюсь, что на Бесподобной не останется мужчин – я боюсь, что отношение к нам никогда не изменится. Нас так и будут создавать как средство для решения одной-единственной задачи, где нас невозможно заменить, и любая попытка направить свою жизнь в иное русло будет восприниматься как ошибка.
Тарквиния помолчала. Рамиро ожидал, что его слова вызовут в ней ярость или внушат отвращение, но даже если это и было ее первоначальным импульсом, ответ, который она искала, по всей видимости, был иным.
– Сделай что-нибудь, – сказала она.
– Что, прости?
– Если хочешь перемен, тебе придется приложить усилия.
– Как Пио? Или Джакомо?
Тарквиния досадливо зарокотала.
– Нет. Тамара ничего не взрывала. Карло ничего не взрывал.
– Я не биолог, – сказал Рамиро. – Я не знаю, как исправить ситуацию их методами.