Омар Салем, как всегда, молча досадовал, что пригласил Вади. Он не мог не приглашать Зиядов на свои собрания: это было бы для них настоящим оскорблением, но при этом он считал, что сын Мухаммеда — человек ненадежный.
— Наши братья из Арабской армии освобождения помогут одержать победу над евреями, — заявил Касим, снова взглянув на Вади.
— Все эти ливанцы, сирийцы, иракцы... Все они вроде бы сражаются на нашей стороне. Сирийцы, скажем, прислали нам Фавзи аль-Кавукджи — своего героя, которого мы все хорошо знаем. Во время восстания в Хаме он сражался против французов, в 36 году помог организовать восстание в Палестине, в Ираке сражался против британцев; в конце концов, он отказался служить Гитлеру. Я нисколько не сомневаюсь в его отваге и в том, сколько он сделал для нашего дела. Но я не доверяю людям, которые когда-либо якшались с Гитлером, хоть муфтию, хоть генералу, хоть даже такому герою, как Фавзи. Было время, когда я старался понять, почему иные из наших лидеров вступили в союз с Гитлером; ответ оказался прост: евреи были их врагами, а значит, враги евреев стали их друзьями. Но ведь это отвратительно.
— Так ты смеешь сомневаться в одном из лучших полководцев, которых мы встречали в жизни? — в голосе Омара Салема отчетливо прозвучал гнев.
Среди гостей снова воцарилось молчание; с каждой минутой гости ощущали все большую неловкость. А Мухаммед никак не мог понять, почему его сыну так нравится провоцировать окружающих. Никогда он больше не будет настаивать, чтобы Вади сопровождал его в дом Омара Салема.
— Я уважаю людей не за участие в выигранных сражениях, а за те идеалы, которые они защищали. Что касается Фавзи аль-Кавукджи, дело не в этом, я просто думаю, что свои проблемы с евреями мы должны решать сами. Вы уверены, что мы победим, потому что наш герой покинул свое золотое убежище в Египте и вернулся в Сирию, а оттуда готовит людей для битвы за Палесстину. А вы не спрашивали себя, по каким причинам наши арабские братья не вмешиваются напрямую? Лига арабских стран оскорблена результатом голосования ООН, все входящие в нее страны объявили, что не позволят разделить Палестину, но не отправили войска, а лишь поддержали созыв добровольцев — Арабской армии освобождения.
— Что же касается короля Абдаллы, то все мы знаем, что он тоже не одобряет этого раздела, но, возможно, считает, что это — единственный выход.
Мужчины беспокойно заерзали. Никто не хотел публично критиковать Абдаллу, только не перед людьми, которых нельзя назвать в полном смысле его друзьями. Некоторые втайне его проклинали и даже называли предателем. Они считали, что Абдалла печется только о своих интересах.
Юсуф, похоже, смутился больше всех. Он работал на Омара Салема, но все знали его привязанность к хашемитам. Его семья жила в Аммане и всегда верой и правдой служила Хусейну, шарифу Мекки, а потом и его сыновьям. Он решил, что уже слишком стар, чтобы соблюдать благоразумие, и потому решил вмешаться.
— Король Абдалла заботится о своих, как и все прочие арабские руководители. Мой племянник Вади говорит правду. Арабские государства считают, что вполне достаточно вооружить добровольцев. Абдалла мудр и прекрасно знает британцев, он не обманывается и понимает, чем закончатся сражения. Но я уверен, что если начнется война, мы можем рассчитывать на иорданцев.
— Раз уж мы заговорили о генералах, то как насчет Исмаила Сафвата? Арабская Лига назначила его руководителем армии Арабского освобождения, не говоря уже про Абделькадера аль-Хусейни, который хоть и член семьи муфтия, но даже юный Вади не может не признать его храбрость, — добавил омар Салем.
— Я это признаю, не имею ничего против Абделькадера аль-Хусейни, он достойный человек, как и другие, из семей Халиди и Даджани, — ответил Вади.
— На сегодняшний день у нас есть прекрасная база — мы контролируем дорогу из Иерусалима в Тель-Авив. Успех в наших руках, — заявил Рами, глядя на Вади.
Омар Салем откашлялся и посмотрел на Юсуфа. Они переглянулись, и Омар Салем заговорил:
— Сегодня вечером я хотел отпраздновать вступление Рами в войска Абделькадера аль-Хусейни. Еще месяц назад он попросил у меня разрешения временно покинуть предприятие, которым он так умело руководит в последние годы. Я дал согласие. Ничто не сделает меня более счастливым, чем осознание того, что наши лучшие люди борются за Палестину. С ними мы добьемся успеха.
Все закивали в ответ.
Вади с горечью посмотрел на кузена. Он узнал обо всем одновременно с остальными, и это его задело.