Он взглянул на Изекииля, понимая, что в ответе за него. Ведь Мухаммед не мог бросить на произвол судьбы сына Самуэля. Мальчик и так слишком много выстрадал, чтобы на него свалилось теперь еще и это горе. Мухаммед рад был бы сказать ему, что враги Изекииля — его враги, что они вместе сделают все, чтобы отомстить, и не мог. Враги Изекииля были его друзьями; больше того, один из них — его собственный племянник, а вскоре врагом Изекииля станет и Вади, родной сын Мухаммеда.
Сальма и Мухаммед настояли на том, чтобы сопровождать Марину в больницу к Бену. Возле двери в палату неподвижно сидел Игорь в немом ожидании, когда врачи сообщат, что его сын победил смерть.
Игорь поразился, увидев Сальму и Мухаммеда, и с упреком взглянул на Марину, которая позволила Зиядам прийти. Вскоре примчалась Айша и, заливаясь слезами, бросилась к Марине в объятия, и в скором времени обе они рыдали в один голос.
Последующие дни слились в один непрерывный кошмар. Хоронили Луи, Мириам, Сару, Ясмин и Михаила; Изекииль плакал, как потерянный ребенок. Вади успел вернуться к похоронам, и никто не осмелился его остановить, когда он подошел к Изекиилю. Правда, кое-кто из друзей Изекииля с ненавистью смотрел на Зияда, не понимая, как его могли допустить на церемонию. Однако ни Мухаммед, ни Вади даже не обратили внимания на полные ненависти взгляды. Никто и ничто не могло помешать им поддержать Изекииля Цукера в этот скорбный час.
— По крайней мере, над могилой матери я хотя бы могу плакать, — прошептал Изекииль. — А от отца и сестры даже могил не осталось, их тела сожгли в печах Освенцима, а пепел развеяли по ветру.
Вади ничем не мог утешить друга, и ему оставалось лишь стискивать зубы в бессильном отчаянии.
После похорон Изекииль попросил оставить его одного. Ему необходимо было прийти в себя, поэтому он вернулся в Сад Надежды, не желая разговаривать даже с Вади.
Игорь и Марина дни и ночи просиживали у постели Бена, который все еще не пришел в сознание. Врачи не стали их обманывать, сразу сказав, что случай безнадежен.
— Даже если он выживет, — говорили они, — то уже никогда не будет прежним.
Бен так и не очнулся. Его похоронили неделю спустя.
Марина резко постарела, не в состоянии вынести гибель сына. Мухаммеду хотелось ее обнять, хотя бы взглядом выразить, какую потерю ощущает он сам. С Игорем они едва перемолвились парой слов и пожали друг другу руки. Айша постоянно находилась возле Марины, не замечая осуждающих взглядов, ведь она была ей почти сестрой, они любили друг друга с детства.
По окончании траурной церемонии Изекииль подошел к Мухаммеду и попросил его задержаться на минутку.
— Скажи, ты по-прежнему думаешь, что бывают в жизни мгновения, когда единственный способ спастись – это умереть или убить? — спросил он.
Мухаммед ощутил, как напряглись все мускулы и нервы. Он мог сказать лишь то, что на самом деле чувствовал. Он обязан так поступить ради Самуэля, ради самого Изекииля.
— Да, я по-прежнему так думаю. Бывают в жизни минуты, когда нет иного выбора, если мы хотим жить, не теряя уважения к себе. Если ты решишь так поступить, я пойму.
Мухаммед задавался вопросом, известно ли Изекиилю и Марине о том, что Рами вместе с другими людьми Аль-Хусейни принимал участие в теракте, главной целью которого было нарушить сообщение между Иерусалимом и Тель-Авивом. Ведь знай об этом Изекииль, он бы мог решить отомстить Рами. Мухаммед вздрагивал от одной мысли, какая участь может ожидать племянника, а также о том, чем это обернется для самого Изекииля.
— Что нам теперь делать, отец? — спросил Вади, когда они вернулись домой.
— Пути назад нет, — ответил Мухаммед, и в словах его прозвучала безмерная горечь.
— Но ведь должен же быть какой-то способ, чтобы не допустить новых страданий, — настаивал Вади.
— У людей вроде нас есть только одна судьба — играть написанную другими роль. Никого не волнует, о чем мы думаем и что чувствуем. Те, кто принимают решения, уже их сделали, и бессмысленно пытаться это изменить. Британцы в очередной раз нас обманули, а ООН пошла у них на поводу. Мы больше ничего не можем сделать, только бороться за свои права, за свои дома и семьи.