— И она его послушалась?
— Это как раз то, о чем я собирался вам рассказать, мадемуазель, но вопрос настолько деликатный, что я чувствую неловкость, будучи вынужденным затрагивать его в разговоре с вами.
— Говорите со мной так, как если бы перед вами был мой отец. Он объяснил мне, что я могу полностью доверять вам, а в данный момент самое главное для меня — знать правду.
— Очень хорошо, мадемуазель. Его светлость строго-настрого запретил леди Каролине встречаться с лордом Арклеем, и его запрет — дело нешуточное. Чтобы продолжать свои встречи, они прибегли к весьма некрасивому и предосудительному способу.
— Что вы имеете в виду?
— На Сент-Джеймс-стрит есть небольшая гостиница, о существовании которой, вам, мадемуазель, лучше бы и не знать. Она называется «Золотой грифон» и известна тем, что ею пользуются люди из общества, когда не хотят, чтобы их узнали.
Дарсия внимательно слушала, и мистер Кертис продолжал:
— Господа или их дамы могут снять там комнаты для уединенного обеда, причем… — Он поколебался минуту. — Они могут оставаться там столько, сколько пожелают.
— Понятно, — сказала Дарсия.
— Лишних вопросов там не задают, комнаты, как правило, заказывают под вымышленными именами.
— Следовательно, эту гостиницу леди Каролина и лорд Арклей выбрали местом для своих встреч!
Мистер Кертис кивнул.
— И часто они там бывают?
— Как я понял, достаточно часто, — ответил мистер Кертис, — а на завтра обед в номере заказан на имя мистера Пейна.
Дарсия глубоко вздохнула:
— Благодарю вас, мистер Кертис. Вы рассказали все, что я хотела узнать, но у меня к вам есть еще поручение.
Он достал свой блокнот и записал все, о чем просила Дарсия, причем на его лице не промелькнуло и тени удивления.
Граф Керкхэмптон вынужден был признаться себе, что мысли о Дарсии, которая так и не заехала узнать, доволен ли он картиной, все время отвлекают его от работы.
Трудно было поверить, что ей не хочется услышать его восхищенные отзывы о своем недавнем приобретении.
Он с тоской думал, что ее, видимо, больше ничего здесь не интересует, а его детище много потеряет от этого.
Он как раз возвращался по западной галерее из своего будущего кабинета, в котором еще так много предстояло сделать, когда, случайно бросив взгляд в окно, увидел приближающуюся к дому карету.
Сердце безошибочно подсказало ему, чья это карета. Он поспешил к парадной двери и, встретив Дарсию на пути к дому, протянул ей навстречу руки:
— Ну наконец-то! Где же вы пропадали? Каждый день ожидания казался мне вечностью!
Он говорил порывисто, совсем не так, как обычно обращался к ней, и Дарсия почувствовала, что вся расцветает от его слов.
Не задумываясь, она протянула ему руки и, ощутив теплоту и силу его пальцев, испытала счастье, доселе незнакомое ей.
— Я была… была занята, — нерешительно пробормотала она, зная, что он ждет от нее объяснения.
— Я терялся в догадках, не обидел ли я вас чем-нибудь, быть может каким-то неосторожным высказыванием, и вы решили меня наказать.
— Ничего подобного!
— Тогда пойдемте, посмотрим на вашу картину. Я уже повесил ее на место, и, как вы и предвидели, она удивительно подошла для той комнаты.
Они вошли в дом и направились в Голубую гостиную.
На пороге Дарсия остановилась и удивленно воскликнула: не только картина висела на своем месте, но и вся комната была уже полностью обставлена. Цвет ковра, застилавшего пол, гармонировал с голубым фоном картины, и гардины были такого же цвета.
Увиденное потрясло девушку, потому что с первого взгляда на мебель, расставленную вдоль бледно-голубых стен, она поняла, что именно так сделала бы сама, попроси ее граф этим заняться.
Он не сводил с нее глаз и без всяких слов понял, что она в полном восторге.
Потом он осторожно сказал:
— Как видите, я оставил место для комода работы Крессента. Вы ведь мне его обещали.
— Я не забыла.
Они улыбнулись друг другу, словно были близки настолько, что слова им не требовались.
— Когда же я его получу?
Дарсия подумала, что невозможно отказать, когда он говорит с таким волнением в голосе.
— Завтра, — ответила она, — если вы пожелаете. Но у меня есть для вас еще кое-что, о чем стоит поговорить.
— Уверен, нечто такое, что мне действительно необходимо.
— Нельзя сказать, что это необходимая вещь, но я чувствую, что вы бы от нее не отказались.
— Что же это?
— Часы в виде золоченой птичьей клетки.
Граф издал короткое восклицание, и Дарсия добавила:
— Изготовлены в Швейцарии в конце прошлого века.
— Как раз то, о чем я мечтал! — воскликнул граф. — Но ничего подобного в Керкхэмптон-хаус никогда не было.
— Перышки у птички, конечно же, настоящие, — продолжила Дарсия, — и, пока играет музыка, она открывает и закрывает клюв, хвостик шевелится, а крылышки машут.
— Я хочу получить все сегодня — сейчас! Дарсия рассмеялась:
— Вы можете получить часы вечером, но с ними дело обстоит немного сложнее, чем с вашими предыдущими приобретениями.
— В каком смысле? — поинтересовался граф.
— Нынешний их владелец, глубокий старик, отдаст часы не мне, а только тому человеку, который действительно их покупает.
Немного помолчав, она продолжала:
— Эти часы настолько дороги ему, что он желает сам рассказать будущему владельцу, как ими пользоваться, чтобы ничего не испортить.
— Не вижу в этом никаких трудностей, — сказал граф. — Когда я могу встретиться с этим джентльменом?
— Он очень стар и очень беспомощен, — сказала Дарсия. — Боюсь, он не сможет приехать сюда, придется вам подъехать к нему.
— С превеликим удовольствием!
— Тогда вам придется сегодня вечером отправиться в Лондон. Он остановился в гостинице и сказал, что десять часов для него — удобное время.
— И снова не вижу здесь никаких сложностей. У Дарсии был несколько смущенный вид.
— Боюсь, он хотел бы, чтобы я сопровождала вас. Он опасается, что сокровища попадут в руки людей, не знающих им цены, поэтому мне приходится ручаться за всякого, кого я считаю достойным.
— Я в вашем распоряжении, — просто сказал граф.
— Мне бы хотелось, чтобы вы купили эту золоченую клетку, — продолжала Дарсия. — Это уникальная вещь, полагаю, что она существует в единственном экземпляре, поскольку, закончив работу над часами, мастер умер.
— А вы покажете мне, куда их можно поставить в моем доме? — спросил граф. — Я готов поклясться вам и их нынешнему владельцу, что никто, кроме меня, не будет до них дотрагиваться.
— Думаю, это его порадует, — сказала Дарсия. — Ну а теперь покажите мне, что вы еще успели сделать в доме.
— Я покажу вам все, что вы захотите, — сказал граф. — Но если нам необходимо быть у того старого джентльмена к десяти часам, то где же мы с вами встретимся?
— Где пожелаете.
— Тогда я прошу вас оказать мне честь и пообедать со мной.
Едва граф произнес эту фразу, в голове у него пронеслась мысль, что еще вчера он был если не шокирован, то по крайней мере несказанно удивлен предложением леди Каролины пообедать с ним наедине на Беркли-сквер.
Он засомневался, правильно ли поступает, приглашая к себе Дарсию.
Но он убедил себя, что его сомнения абсурдны. Каролина — это одно, а женщина, с которой его связывают исключительно деловые отношения и чье имя он даже не знает, — совсем другое.
Однако от его внимания не укрылось, что Дарсия заколебалась, прежде чем дать ответ:
— Я… с радостью приму ваше приглашение. Мне было бы очень интересно увидеть ваш дом на Беркли-сквер.
— Этот дом принадлежал моему отцу, — пояснил граф, — и когда у меня будет время, а это случится не раньше, чем я закончу все здесь, я планирую сделать там кое-какие изменения. Тем не менее уверен, что картины, которые собирал мой отец, доставят вам удовольствие.
— Буду с нетерпением ждать встречи с ними.
— Прислать ли мне за вами карету? Обычно я обедаю в восемь часов.
— Я приеду на своей карете и на ней же уеду. Граф рассмеялся:
— Опять тайны? Вы все еще полны решимости сохранить инкогнито?