Дверь кабинета открылась, и я посмотрел на доктора в последний раз.
– Стремление приведёт лишь к страданию, а я и так устал от этого.
Раздался хлопок. Я шёл по улице под пасмурным небом. Там вдалеке что-то виднелось. Мои руки влезли в карманы куртки. Ноги несли меня вниз по улице, круто уходящей в центр города. Раскаты грома настигли меня, и я понял, что вот-вот начнётся гроза.
В Поисках Одиночества
Когда ты молод, карта мира стремится в неизвестность, с каждым годом доказывая твою беспомощность перед тем, что ты желаешь. С возрастом космос обрастает тьмой, не имеющей ни конца, ни края. И целостность, ради которой и происходит движение, теряет свой первозданный вид.
Мои уши остывали от бури гитарного рока. Я вышел из душного помещения в прохладный и сырой переулок. Закурив маленькую сигару, я услышал шаги моего друга.
– Ты же у меня на прошлой неделе курил портативку, – выкрикнул он.
Мой слух ещё восстанавливался, а внимание было рассеянным от таблетки, которую дал мне Энтони.
– Ты в порядке? – спросил он, положив руку на плечо.
– Знаешь же, что нет, Ти.
Он достал портативный фильтр из своей мешковатой куртки, которая хоть и была чёрной, но блестела лучше, чем днём. Синяя капсула с веществом была в его правой руке, он засунул её в фильтр, и зарядил себе в лёгкие порцию кое-чего бодрящего. Хватало всего одной затяжки, чтобы упасть на тротуар и расплыться от удовлетворения, чувствуя, как дым расходится не только по лёгким, но и по всему телу, по венам и даже из пор уже выделялся не пот, а дым, который наполнял тебя на все сто процентов.
– Эта дрянь убьёт тебя, – сказал он, указав на мою сигару, и расхохотался.
Его ноги слегка подкосились, поэтому я взял его под руку, и мы побрели дальше, по пути разглядывая неоновые вывески ночного города.
Мы денно и нощно пропадали то там, то тут, не особо заботясь о том, в каком состоянии находили себя утром. Однако новый день одарил нас трезвостью рассудка, чему мы были мягко говоря не рады. Нас ждала учёба, но до начала занятий оставалось ещё два часа.
– Я тут кое-что вычитал, – начал Тони, отряхивая рукава от капелек воды. – Есть пара частных компаний, которые набирают людей для прохождения службы в лунной колонии.
– Это же каторжная работа, Ти, – возразил я.
– Откуда ты знаешь?
– Очень похоже.
Мы приближались к центральному парку, с каждой минутой на улице появлялось всё больше людей. Город снова оживал, и мне это не нравилось. В ночи все события становились тайным причастием. Тьма напоминала мне одеяло, которым ночь укутывала тебя от глаз общества. В старых фильмах мертвецы восставали из своих могил с лунным светом, но в реальности они превращались в настоящих зомби ровно в семь часов до полудня.
– Ещё это очень похоже на ту прошлогоднюю авантюру, – сказал я.
– Япония просто меня не приняла.
– Эти гады даже не заплатили тебе.
– Вообще-то я сдрейфил. Когда мы разгружали суда и выходили в море, это было завораживающе. Но потом… – мы сбавили шаг и почти остановились. – В общем я слинял оттуда и всё.
– Ты не говорил мне об этом.
– Я много о чём не говорил.
На душе стало одиноко, и оставшийся путь до парка я смотрел на него с подозрением. Тони старался выглядеть загадочным и умным. Быть может, он таким и был, но этого, увы, я не заметил.
Мне предстояло встретиться с отцом, он должен был приехать как раз к ужину. Чувство отстранённости, которое возникло между мной и Тони, подтолкнуло меня на мысль, что хотя бы на короткое время я смогу найти для себя место в кругу семьи. Надежда на это приободрила меня.
В парке прямо перед площадью скапливалась толпа. На глаза попадались молодые люди, которые весело проводили время. Одна девушка танцевала, по её движениям я понял, что она пьяна. Ти повернулся ко мне с коварной улыбкой, и я смекнул, что он хочет влиться в этот ни к чему не принуждающий протест.
По мере приближения я видел людей с плакатами. В основном все они отражали лишь желание быть в центре внимания. Девушка также обрела больше привлекательных форм. Возможно, я всё-таки был ещё не до конца трезв, но мне захотелось подойти к ней. К сожалению, пикет прервала патрульная машина. И все снова превратились в угрюмых противников.