– Вы даже не знаете, что произошло сегодня, – после моих слов оба родителя замерли в ожидании объяснений. – Эти люди, эти тела. Мы были в парке и просто… Просто…
Я рассказал им всё в деталях, так как хотел, чтобы они представили полноту утренней картины. Моя мать вытерла салфеткой рот и проглотила ком, который образовался у неё в горле.
В своей комнате я нашёл уединённый уголок. Лёжа в тишине на кровати, моё тело сливалось с общим ритмом неповиновения, который царил вокруг. Компьютер изливался уведомлениями с моей почты. Дела валились, я продолжал лежать и медленно погружался в сон, как вдруг мою идиллию прервал родительский стук в дверь.
Отец включил свет, резанувший мне по глазам. В моей обители он показался мне несчастным, осмотрев, как я живу. Небольшой беспорядок его наверняка не удивил. Но мы оба чувствовали, что с нами творится что-то неправильное. Мне стало так жалко и совестно за свою бестактность. Эти чувства уже тогда начали жечь меня изнутри.
– Я понимаю, – сказал отец, расхаживая по комнате. – Через пару лет ты отучишься и будешь заботиться о себе сам. Заработаешь, сколько сможешь и будешь жить, так как хочется. Наверное, мне тоже стоило стать программистом, – он встал передо мной и убрал руки за спину. – Виделись бы почаще.
Папа сожалел о своём выборе. Не знаю, осознавал ли он, что побудило его стать самим собой. Ведь мне он казался неоднозначным. Я верил в его внутреннюю силу, которая должна была перейти мне. Но я всё ещё чувствовал себя потерянным.
В памяти хранилось очень яркое и простое воспоминание, связанное с ним. Как-то раз мы возвращались от дедушки, отца моего отца. Нападал снег, мой нос покалывал прохладный ветерок. Папа преодолевал длинными ногами большое расстояние, а я плёлся позади. И вот когда он сбавил шаг, я слепил свежий снежок и бросил ему в спину. Он обернулся и принял мой вызов. Мы кидались друг в друга снегом, и я смеялся, не думая ни о чём.
Через пару месяцев мы с Тони встретились. Что-то мешало нам поговорить лично. Хотя в итоге мы обсуждали совсем не теракт, который нас поразил.
– Думаешь, у него рак или что-то вроде того? – спросил он.
– Говорят, опухоль. Возможно, из-за нагрузок или стресса, – мне нетрудно давались ответы в период отцовской болезни.
В какой-то момент эмоции просто исчезли, и только музыка едва была в силах откликнуться в душе.
– Как у тебя дела? – спросил я. – Всё ещё собираешься слинять на другую планету?
– Спишу твою дерзость на депрессию, потому что мне не нравится, как ты обо мне говоришь.
– Какую ещё к черту депрессию? У меня-то?
– Да, чтоб тебя. Ты вечно где-то витаешь в своих мыслях, ничем со мной не делишься.
– Мы с тобой не пара голубков каких-нибудь, – возразил я.
– Знаешь что, без обид конечно, но я уже устал от твоей грёбаной рефлексии. Ты думаешь, что в твоей жизни что-то меняется, а по-настоящему нихрена не делаешь.
– Да что ты говоришь? Тебе только и хочется свалить куда подальше от проблем, от себя, от всего! Мы с тобой не друзья, а просто собутыльники.
– Ну что ж, я понял тебя, Алекс.
Вернувшись домой, я застал отца. Он лежал и тяжело дышал. Шевелились лишь его глаза, он посмотрел на меня и, кажется, заметил то отвращение, с которым я жил последнее время. Мне была противна всякая мысль о нём, о себе, о своей жизни. Я желал только смерти, ибо не представлял иного конца всем этим страданиям. Порой своих желаний и правда следует бояться, как огня.
Последний Шанс
Зелёные платы двигались по конвейеру, аппараты крутились и паяли детали. Команда машин выполняла работу безукоризненно. И даже уборка оставалась за ними. Параллельно дорожке, на которой происходила сборка, по рельсам двигался квадратный пылесос с толстой гофрированной трубой. Красные датчики мигали по всему цеху. Этот маленький уголок технологического прогресса походил на аттракцион.
Рядом со мной стояла приборная панель. Я тестировал автоматизированную систему, которая правила бал роботов. Проверка выявила мелкие ошибки, но результаты удовлетворили совет директоров, который наблюдал мою работу в трансляции. В мои дальнейшие планы входило объединить предприятия в огромную сеть и исключить человеческий фактор из уравнения навсегда. Но на сегодняшний день работа была выполнена безупречно.
На территории стоял лишь мой автомобиль. Мне оставалось сделать пару нажатий на наручных часах, и ждать пока чудо техники довезёт меня домой. Можно было даже лечь и вздремнуть, перекусить или прочесть статейку другую. Однако за городом я предпочитал брать управление в своих руки.
В округе не было ни души, меня сопровождало только электронное жужжание двигателя. Я наслаждался дорогой и думал, какое блюдо заказать на вечер, как вдруг заметил уведомление на медиа-экране.