А нынешнее беспокойство не давало уверенности. Как мышь в подполе грызло сомнение, хоть и тихо. Да в этой тишине было самое подлое: оно ж не знаешь, где вылезет, с какой стороны проявится беда. Ждать бы, так приготовился б, а тут… Съездил в райком, по привычке обозначив разговор с первым: не готовится ли что? Первый был озабочен силосом и кормами, слабой активностью горожан на уборке овощей и срывами заготовителей, однако из разговора с ним Куренной ощущения опасности не вынес. Все было привычно и ясно, ни одного нового облака не висело над его многогрешной головой, и даже случайный эпизод с самоуправством Рокотова по части помидоров был еще в районе неизвестным.
В комнате молчали. Рокотов глядел в окно, Кулешов с напряженным лицом смотрел в пол. Помощнички. Опора. Черт бы вас всех побрал. Вот Туранова бы на вас. Стоп! Будто вспышка света. Вот где секрет беспокойства. Вот она причина. Да. Дело в том, что его обеспокоило появление Туранова. Отсюда опасность. Самая большая опасность за всю его председательскую жизнь.
ЗИМА
1
Любшин прошелся от справочного бюро до буфета, заказал бутылку крюшона, сел к столику. За стылыми окнами аэровокзала хороводила поземка. В углу комнаты, за двумя сдвинутыми столиками, громко хохотали летчики. Девушка в передничке понесла туда тарелки с борщом. Любшин поежился, запахнул шарф на груди: звонок Туранова застал его дома, отлеживающимся от ангины. Вчера получили телеграмму из Москвы, директор сообщал, что вопрос с подсобным хозяйством решен, приказывал срочно выехать в села для проверки нынешнего состояния колхоза. Предлагал взять ученых из сельхозинститута, чтобы получше разобраться. Ждали его вчера вечером, звонили в министерство, но там сообщили, что Туранов был вчера у министра и ушел в половине одиннадцатого утра. И вот сегодня звонок из Свердловска: директор просит встретить с машиной, потому что не совсем в форме. При этом Туранов как-то подозрительно хмыкнул, и Любшин ничего не понял. Успел только прокричать, что в «Рассвет» выехала целая группа руководящих работников завода во главе с Дымовым. Слышимость была плохая, и Станиславу Ивановичу показалось, что директор что-то сказал. Но уточнять было поздно, Туранов уже положил трубку, и вот теперь секретарь парткома уже два с лишним часа ждет запаздывающий рейс из Свердловска. Жена протестовала против его поездки в аэропорт, доказывала, что с ангиной не шутят, а Любшин все думал о том, какие дороги занесли директора из Москвы в Свердловск. Просто так, ради прогулки, Туранов не будет тратить времени, а что может быть у него в Свердловске? Что? Ответа не находилось, и трудно было прикинуть что-либо подходящее.
Напиток был теплым и невкусным, поэтому Любшин встал и ушел снова в зал. Здесь было душно и шумно, сновали люди, озабоченные аэрофлотским расписанием. Садились одна за другой старые «Аннушки», прилетевшие из районов, у выхода на посадку толпились возбужденные провожающие, возле дверей, выходящих на привокзальную площадь, хмуро переговаривались таксисты: пассажиры мимо них мчались к троллейбусам.