Скажи князю, что бы больше не писал сюда, беду на нас наведет. – Василий кивнул. – Сегодня на конюшне переночуешь, завтра про деньги ответ дам.
Что-то насторожило Василия в игумене, но он знал, что князь ему доверяет, и отогнал дурные предчувствия. Он поклонился и вышел. Во дворе его перехватил служка.
– Старец Вассиан тебя к себе зовет.
Василий вошел в маленькую келью. Старец был очень дряхл и сутулился.
– Давно исповедовался? – спросил он Василия.
– Давно.
– Ну, давай, поведай мне свои грехи.
Василий, встав на колени перед старцем, стал перечислять грехи, как положено. Старец остановил его, приподнял за подбородок, посмотрел в глаза.
– Простая у тебя душа, Василий. Простая и верная. – Потом положил руки ему на голову и сказал: – Благословляю тебя на путь твой трудный.
Василий толком не понял к чему это, но поблагодарил старца и отправился спать на конюшню.
Ночью проснулся от приглушенных голосов под воротами. Чей-то смутно знакомый, привыкший приказывать, голос шепотом говорил: «Игумен сказал, он здесь будет. Живым брать». Василий схватился за нож и стал выжидать. Вошло сразу несколько человек. Набросились, он полоснул первого ножом, тот закричал, потом еще одного, началась драка в темноте, где не знаешь, кто свой, кто чужой. Василий сумел выкарабкаться из-под кучи нападавших и рванул к двери, но у выхода на него навалились, скрутили руки, вжали лицом в грязь.
Тот же знакомый голос крикнул:
– Эй, этак он у вас задохнется, сказано, живым брать!
Кто-то недовольно ответил:
– Ишь, прыткий какой, двоих наших ножом порезал, чуть не утек.
Ваську подняли на ноги. Он стоял, сплевывая грязь, забившуюся в рот. При свете факелов увидел начальника и узнал воеводу Морозова, друга князя. Морозов тоже его узнал.
– Васька, где князь?
– В Литве.
– А ты что тут делаешь?
– Князь письма послал передать. Игумену. И еще одно в Москву, царю.
Морозов смотрел на него почти грустно.
– Где царю письмо?
– За пазухой.
– Ладно, доставим мы его к царю, с тобой вместе, – скомандовал резко: – В железо его, повезете с конвоем в Москву.
– Капюшон надевать? – спросил стрелецкий голова, к которому обращался Морозов.
– Не надо. – И прибавил: – Пусть еще чуток на белый свет посмотрит.
Василий знал, что эти слова могли стоить воеводе головы, и был ему благодарен.
Трястись прикованному к телеге было муторно, медленно поворачивались колеса, но жаловаться было не на что. Следуя примеру воеводы, охранники обращались с ним без лишней злобы, иногда даже расковывали, давали размять затекшие руки и ноги. На первом привале, Василий не спал, размышлял о том, что его ждёт. И получалось, что смерти ему не избежать, вопрос был только в том, как он эту смерть встретит. Никто не знает заранее, как поведет себя под пытками. И Василий не знал. Подумав, решил, что постарается честь князя не опозорить и невинных людей не оговорить, а дальше – как Бог даст. Приняв про себя такое решение, он уже больше ни о чем не беспокоился и просто наслаждался летним теплом, свежим ветром, и лучами солнца на лице. Через несколько дней на горизонте показались золотые маковки Московских церквей.
9.
После того как Василий ушел, Настя не знала надеяться или бояться. Скорее всего, боялась надеяться. Знала, что если сможет, вернется за ней. А вот сможет ли? О том, что Василия могут убить, старалась не думать. Пошла на базар, как обычно, к ней сразу привязался чернявый купец. Бросил лавку, пошел с ней рядом, говорил о том, как хорошо у него идет торговля, а вот вышлют немцев из города, так и ещё лучше пойдет. Это князь Курбский немцев защищал, а царь их не жалует. Настя не слушала, но вдруг остановилась, как вкопанная.
– Да, Настенька, этот беглый князь гонца к монахам в Псково-Печорский монастырь послал, стремянного своего, Ваську. Там его и ущучили.
– И что с ним теперь будет? – спросила Настя, словно между прочим.
– Как что, в Москву в железах повезут, а там, вестимо, в застенок али на плаху. Так ему и надо, изменнику.
Настя уже не слушала, бежала домой. Собрала в котомку необходимое, побежала к городским воротам, откуда уезжали купеческие возы. Подошла к одному купцу, попросила подвести до Москвы. Купец окинул ее взглядом:
– А платить чем будешь?
Настя сказала, как отрезала:
– К мужу в Москву еду. А в оплату на, возьми.
Сняла с руки серебряный браслет и протянула купцу. Тот кивнул на телегу, где место было.
Настя еще ни разу в жизни не покидала Юрьев, и в любое другое время ей бы все было ново и интересно, но сейчас она так волновалась, что никак не могла собраться с мыслями. Дни проходили мимо как во сне. Она почти ни с кем не разговаривала, есть то же почти не могла, мутило то ли от волнения, то ли от беременности.