Москва ошеломила её размером, грязью, шумом, толпами народа. Юрьев вдруг показался таким маленьким и игрушечным. Она слезла с телеги у ворот дома, где жила её тетка. Та удивилась неожиданному визиту, но приняла и много вопросов не задавала. Только хвалила племянницу, мол красавица какая. Явно, хотела она дочку, да родила двух сыновей. Один еще не женился. Он и вызвался показать Насте Москву. Следующий день был воскресный, и они пошли на Красную Площадь. Двоюродный брат сказал, что царь в воскресенье молится в соборе, и может им повезет его увидеть. Настя не перечила, сама ещё не знала точно, зачем приехала, как надеялась найти Василия.
Они вышли на площадь, народу было много, двоюродный брат расталкивал толпу крепким плечом, и они пробились прямо к соборной паперти. Вдруг толпа загудела. На паперть вышел царь, а с ним вельможи, слуги да попы. Все разодетые, в золоте и камнях драгоценных. Царь шел медленно, милостиво беседовал с каким-то священником. «Это митрополит», – подсказал двоюродный брат. Насте царь не понравился. Весь ссутуленный, нос крючковатый, маленькие глазки нервно, подозрительно, перебегают по лицам окружающих.
Внезапно, в толпе наступило замешательство. Два стрельца вели к паперти закованного в железо человека. Толпа расступилась, и Настя с ужасом узнала Василия. Губы его были разбиты в кровь, под глазом синяк. Он шёл медленно, но прямо, высоко подняв голову. Настя только смотрела во все глаза. Василия подвели и поставили перед царем. Царь уставился было на него, но потом опять забегал глазами.
– Кто таков? – спросил царь.
– Стремянной князя Курбского, Василий Шибанов. Князь Андрей меня к тебе с письмом послал.
Голос Василия звучал ровно, словно и не с царем разговаривал. Царь изменился в лице, покраснел аж от гнева, на лбу запульсировала голубая жилка.
– Дерзкий значит гонец, как и хозяин-пес. Где письмо?
Один из стрельцов вытащил из-за пазухи завернутый в красный шелк свиток и подал царю.
– При нём взяли.
Царь нервно схватил свиток, развернул, начал читать, шевеля губами. Читая, все более и более разъярялся, глаза покраснели, губы тряслись. Царь уставился на Василия налившимися кровью глазами:
– Знаешь что в письме написано?
– Прочёл.
– Подойди ближе, – вдруг сказал царь со злобной усмешкой. – Возьми, всем прочти, пусть народ знает, что князь твой, лиходей, пишет.
Василий двинулся ближе, взял свиток. В эту минуту царь замахнулся изукрашенным посохом, который держал в руке, и воткнул острый наконечник Василию в ногу. Тот пошатнулся, но удержался на ногах. Зубы стиснул, чтобы не вскрикнуть. Развернул свиток и начал читать громким, твердым голосом неслыханные, дерзкие, обвиняющие слова князя. В толпе стояла мертвая тишина. Голос Василия далеко разносился по площади. Настя видела, что из его запыленного сапога потекла кровь. Лицо его побледнело, но он продолжал читать. Когда закончил, царь вдруг сказал зловеще:
– Отрекись от хозяина своего, пса трусливого. Скажи нам про все изменные его дела, может и помилую тебя за дерзость твою.
– Князь Андрей не трус и не пес, – тихо, но четко прозвучал ответ. – Служил он тебе, государь, верой и правдой, и под Казанью и под Полоцком, кабы не наветы на него, продолжал бы служить. И негоже мне от него отрекаться. Крест ему целовал, умереть за него обещался.
Слова Василия упали на Настину голову, как топор. Василий, её Василий, стоял перед царем, как равный с ним разговаривал. И смертный приговор себе, упрямец, выговорил. Она очень им гордилась и очень его любила. Царь со злобой вырвал посох из ноги Василия. Тот будто и не почувствовал. Обвел толпу взглядом, словно ища поддержки. Глаза его упали на Настю. Лицо его побледнело еще больше прежнего, он тряхнул головой, отгоняя наваждение, и отвернулся.
– Ничего, посмотрим как у Малюты в застенке заговоришь, на коленях запросишь, сапоги целовать будешь, – прошипел царь. – Эй, уберите его.
К Василию подскочил низенький тучный человек с реденькими рыжеватыми волосами. Зато лицо его заросло волосом и носило почти звериное выражение. Он ухмыльнулся предвкушающей улыбкой, пошел впереди узника. Толпа расступалась перед ним, люди с боязнью опускали глаза. Василий шёл пошатываясь, из сапога просачивалась кровь. Но он шёл все так же прямо и голову держал высоко. Настя смотрела ему вслед. Когда он скрылся в толпе, её стошнило на сапоги двоюродного брата.