10.
Малюта любил заставлять своих жертв ждать. Узник, брошенный в застенок, начинал воображать все ожидающие его ужасы, и язык развязывался без большого труда. Поэтому Василия, перевязав кое-как кровоточащую ногу, бросили в камеру и оставили там одного. В камере воняло потом, кровью, и каким-то застоявшимся ужасом. На минуту Василий задумался о Насте, но решил, что лицо её в толпе ему почудилось. Никаким образом не могла она быть здесь, в Москве, на Красной Площади. Василий закрыл глаза и заснул. И снилось ему, что идет он по берегу реки, а рядом Настя, на руках младенца держит. Он взял у неё младенца, подбросил в невозможно синее высокое небо, поймал, покрутил над головой. Малыш звонко смеялся и смотрел на него смышлеными серыми глазами. Настя говорила рядом:
– Опусти его, Вася, у него головка закружится!
А он отвечал ей весело:
– Не бойся, не закружится, смотри какой богатырь-молодец растет!
Когда Малюта с помощниками вошел в камеру, узник спал, развалившись на полу, и на губах его блуждала счастливая улыбка.
– Ишь спит, как праведник, – пробормотал один из помощников.
– Разбудите его, ну, – скомандовал Малюта.
Василий сел, протирая глаза, не желая уходить из своего сна, возвращаться в настоящее.
Его подняли на ноги, содрали рубаху. Малюта смотрел на стоявшего перед ним человека: лет тридцати пяти, невысокого роста, широкоплечей, жилистый; грудь покрыта шрамами; серые глаза на суровом лице смотрят без страха. Малюта начал медленно задавать вопросы. Голос его звучал вкрадчиво, почти ласково:
– Как зовут?
– Васька, Шибанов.
– Кем ты Курбскому служишь?
– Стремянной, холоп его.
– Давно князю служишь?
– Давно.
– Видно в походы с ним ходил?
– Молчаливый кивок.
– Семья есть?
– Померли все.
– Из Юрьева с князем как сбежал?
– Вдвоем с князем через стену перелез, – соврал Василий.
– А почто сбежал твой князь?
– Что-то мелькнуло в глазах у узника:
– А чтоб пред тобой, боярин, так вот не стоять, ответ не держать.
– А тебя, значит, вместо себя послал?
– На то княжья воля.
Малюта поднялся, обошел узника кругом, дотронулся заскорузлой тяжелой рукой до голой спины. Василий невольно содрогнулся от его прикосновения.
Вот что я тебе скажу, Васька. Коли признаешься сейчас во всем, от хозяина отречёшься, да все про товарищей его здесь, в Москве, и в Юрьеве, расскажешь, то смерть тебе выйдет легкая, скорая. Что с холопа взять? Вздернут тебя, да и все дела. А коли будешь запираться, всё равно с огня али с дыбы все расскажешь, что знаешь и чего не знаешь, только смерть я тебе сам придумаю, смерть медленную, страшную да лютую.
Узник молчал. Малюта продолжил:
– Тут тебе не на поле боя с саблей умереть, может и песни про тебя споют. А сдохнешь здесь, в подвале, так и не услышит и не узнает никто. А что от тебя останется, псам бросим.
Внезапно Василий поднял голову и сказал презрительно:
– Хватит языком трепать, боярин. Коль привел, так делом занимайся.
Малютовы подручные обалдели, а сам он тяжело ударил Василия по лицу. Тот не вскрикнул, только сплюнул кровавую слюну.
– На дыбу его, – приказал Малюта.
Помощники потащили Василия, связали руки за спиной, вздернули на перекладину. Василий невольно застонал от боли в выворачиваемых суставах, стиснул зубы.
11.
Кнутом его бил, с явным животным удовольствием, сам Малюта. Василий молчал, только искусал себе губы до крови. Потом в ход пошло раскаленное железо, запахло жареным мясом. Выдержать этой боли было невозможно, Василий знал, что кричит, но это было уже не важно. Когда ему опять начали задавать вопросы, он только головой мотнул. Ему ломали суставы, загоняли иглы под ногти, резали кожу на груди, рвали раскаленными клещами. Он орал от боли, бился в веревках, но на вопросы не отвечал. Потом его связали и стали лить в рот воду, так что он точно знал, что захлебнется, но пришел в себя, отплевался, не сказал ни слова. Малюта все больше и больше разъярялся. Он схватил с огня раскаленный железный прут и воткнул его Василию в рану на ноге, прожег насквозь. Василий взвыл по-животному и потерял сознание.
– Приведите его в чувство, он мне живой нужен, – приказал Малюта.
Василия окатили ледяной водой, но он не пришел в сознание. Через некоторое время заворочался, всё ещё в беспамятстве, стонал, бормотал что-то. Малюта пнул сапогом простертое на покрытом кровью полу тело.
– Что он там бормочет?
Помощник наклонился поближе.
– Не знаю, про зелёные глаза, кажись, бредит, – пожал плечами мужик. Малюта насторожился.
– Где котомка, что с ним была?