— Не напоминай.
Гости на церемонии не заснули лишь потому, что выступление Дэвида неожиданно для него самого получилось комичным. Особенно в том месте, где он подавился собственной слюной. Я вытянул шею и попытался разглядеть, заметил ли Дэвид по жестам и позе Мэри, что он ее раздражает. Мэри держалась рукой за подбородок, тихонько постукивая по нему указательным пальцем. Руки в положении номер раз — «Мэри коробит от поведения друга».
Хорошо-то как.
Когда все закончилось, мы с Сэди пошли погулять по Линкольнс-Инн-Филдз.
Она стрельнула у меня «Консул», зевнула и потянулась.
— Не так уж плохо.
— Могло быть хуже. Что собираешься делать дальше?
— В шесть у меня встреча с моим парнем.
— С кем на этот раз?
— Ты его еще не знаешь. Познакомились в клубе в четверг. Роджер зовут, подозрительное имя, но так вроде ничего. Диджеем, говорит, был, хотя нынче все так говорят.
— Ты время, я гляжу, не теряешь.
Сэди посмотрела на меня с притворным негодованием:
— Всего-то три парня за шесть месяцев.
— Надеюсь, леди, что вы соблюдаете осторожность.
— Соблюдаю. Никакого траха при первой встрече.
— Господи, Сэди. Это уж слишком. Мы только-только из церкви вышли.
Сэди грязно рассмеялась.
— А ты что будешь делать?
— Меня на вечер тоже пригласили, но я, наверное, не пойду. Надо статью закончить.
— О чем пишешь?
— Колеблюсь между заголовками «Действительно ли СМИ отупляют?» и «Шериф Гав против полицейского пса Вау из Гонконга: рассуждения о мультяшных сыщиках-собаках». Редактор хочет привлечь больше читателей от двадцати пяти до тридцати четырех, и я у него вместо лазутчика в тылу врага.
— В люди выбиваешься, Аргус Клапамский. Кстати, шериф Гав — это что за лабуда?
— Для детей лабуда.
Мы вернулись в Холборн и стояли, глядя друг на друга. Расставаться не хотелось.
— Где ты встречаешься с Роджером?
— На севере. В Хайгейте.
— Хорошо, тогда завтра увидимся дома.
— Точно.
Сэди обняла меня, и я растянул объятия на пару секунд. В них не было и намека на секс, если вы еще не поняли. Просто я таким способом говорил ей «спасибо».
— Кстати, Сэди, завтра у меня день рождения.
— Господи, чего же ты раньше молчал?
— Не хотел доставлять тебе хлопоты.
— Уж не ровно ли тридцать?
— Около того.
Она обняла меня еще раз.
— Надо что-нибудь устроить.
— Нет. Мы с Генри наклюкаемся и будем смотреть телевизор. Все уже приготовлено. Нельзя же ломать так тщательно составленный план в последнюю минуту.
— Ну тогда на неделе что-нибудь придумаем.
— Как скажешь.
Когда она уже повернулась уходить, я ее окликнул:
— Сэди, можно у тебя спросить?
Она обернулась.
— Что означало «в другой раз»?
Сэди встретилась со мной глазами. Мне всегда становится не по себе, когда женщины смотрят прямо в глаза. Обычно после этого они начинают резать правду-матку.
— В отношении того, о чем ты тогда думал, это означало «никогда в жизни», а в отношении моих собственных мыслей — «не сейчас, но довольно скоро».
— Объясни.
— Объясняю. Тебе, на мой взгляд, надо было остудить пыл. Мне с самого начала стало ясно, что из нас получатся отличные друзья, но только друзья.
— Ясно.
— Я ведь была права?
— Пожалуй.
— Права, даже не сомневайся.
Еще как права. Мы с Сэди были не пара во всех смыслах — по годам, жизненной философии, психополовой моторике, темпераменту и особенно генетическим признакам. Первое впечатление меня не обмануло — Сэди была для меня чересчур хороша. У нее теперь тоже было похожее чувство: не то чтобы я слишком плох для нее, просто она не годилась на роль моей девушки. К тому же я ее совершенно не привлекал физически. Ну ни капельки. Такой расклад позволял нам оставаться вместе надолго, как рельсам. Рельсы уходят вдаль, вьются сквозь годы, никогда не сходятся, но и не расходятся. Друзья так друзья.
Сэди упорхнула в сторону Ковент-Гарден, в шикарном не по случаю наряде и с путаницей в голове. Ничего, разберется еще.
В пять я был уже дома и мог стянуть костюм. Запустив лэптоп, налил себе бокал вина и начал работать над колонкой. Писал я о телевидении, так уж само собой вышло. Во мне соединились все необходимые ингредиенты: пожизненная влюбленность в объект исследования, способность к мгновенным, едким суждениям, обостренное чувство юмора — все данные от природы. Платили гроши, еще меньше, чем в «О’Хара», но теперь я был принят в обществе (Тутинг, Уимблдон, дальние берега Кройдона). Похоже, из меня что-то получалось. Я медленно, месяц за месяцем, выплачивал долги, возвращая себе кредитоспособность. К сорока годам я разделаюсь с долгами окончательно и смогу начать жизнь сначала. В своих льняных брюках и спортивной рубашке я воображал себя ведущим нахрапистого американского телеканала. Эта мысль всегда меня заводила — на поверхности я дерзок и язвителен, а внутри скрываются проницательный интеллект и твердые принципы. Я достоин если не любви, то уважения. А еще, милые дамы, я большой затейник в постели.