— Это я-то не человек? — возмутился Птаха. — Толком объяснять надо. Вот что!
— А я толком и объясняю. Так пойдешь к Фатею?
— Вопрос! Как же я инвалиду не помогу! Я тебе не Окунь какой-нибудь! Только, Наташка, уговор: ни ты, ни ребята в школе про это ни гугу! Это мое личное дело.
…Первой в квартиру Фатеевых вошла Наташа. За нею с достоинством вошел Птаха. Не дожидаясь приглашения, он снял пальто и бросил на ходу:
— Что ж вы, орлы, раньше не сказали, что тут такое дело?
— Говорил я тебе, — ответил Никифоров.
— Как говорил-то? Надо было сказать: Птаха, приходи работать в такое-то время. Разве я отказался бы? — Миша снисходительно провел указательным пальцем по Васиному носу и сказал: — Ну, знакомь с отцом.
Иван Дмитриевич приподнялся на локтях и протянул Птахе руку.
— Иван Дмитриевич.
— А я — Птаха. Михаил Птаха.
Миша деловито осмотрел постель, и, показывая на прогнувшееся одеяло в том месте, где должны были находиться ноги Ивана Дмитриевича, заметил:
— Здорово у вас… Серьезное дело!
Ивану Дмитриевичу Птаха понравился, и он сказал:
— А ты, Михаил, атаман.
Птаха немного смутился.
После того как Иван Дмитриевич объяснил, что надо делать и ребята приступили к работе, Коля шепотом спросил Птаху:
— Слушай, Мишка, ты, значит, нигде не работаешь и не учишься?
Птаха ответил громко, обращаясь ко всем:
— Уговор: пришел к вам — будьте довольны и здоровеньки! А что у меня да как — мое дело. И в школе про то, что я с вами работаю, ни одной душе ни слова. Даже Поликарпу! Понятно?
— Понятно, — ответил Олег.
— Вы меня извините, товарищ Фатеев, — обратился Миша к Ивану Дмитриевичу. — У меня к ним свои дела.
— Ладно! Ладно! Вижу, ты человек принципиальный, — отозвался Иван Дмитриевич. — Потом как-нибудь потолкуем.
Ребята замолчали и углубились в работу.
Глава тридцать четвертая
После уроков Коля Никифоров задержался в классе, чтобы написать заметку для школьного радиоузла, которую от него уже целую неделю требовал редактор. В класс вошел Поликарп Александрович. Он хотел проверить, в каком состоянии дежурные сдают классную комнату второй смене.
Учитель поинтересовался, чем занят Никифоров, и, узнав, что тот пишет заметку о помощи ребят инвалиду Фатееву, сказал:
— А хвастать нам пока особенно нечем.
— И я то же редактору говорил. А он: пиши, и все.
Поликарп Александрович присел на парту рядом с Никифоровым.
— Видишь ли, Николай, — начал он. — Вы заняты большим, нужным делом. Вы не считаетесь со временем, не щадите сил. Но вас только четверо. Понимаешь, Коля? Четверо!
— Не четверо, Поликарп Александрович, — перебил Коля. — Еще Губина работает.
— Наташа? Это хорошо… Только пусть она особенно не увлекается, а то опять математику запустит.
Поликарп Александрович задумался.
— Я вот о чем хотел с тобой поговорить, — продолжал он. — Представь себя, ну, скажем, на месте Сорокиной. Вот пришел ты в школу, отсидел пять уроков. Вернулся домой… А дальше? Ты видишь, что кто-то чем-то занят, куда-то спешит… А ты?
— Ну и пусть бы нам помогали.
— А вы толком-то объясняли, что у вас за работа? Ты же председатель всего отряда, а не только вашей группки. Пойми, Никифоров, если будут проводиться сборы, будет дружным отряд, то помогать Фатееву будут не пятеро, а пятнадцать, двадцать, а то и все тридцать человек!
Поликарп Александрович напомнил, что в плане работы отряда имеются темы интересных и нужных сборов.
В класс стали заглядывать ученики второй смены. Поликарп Александрович встал.
— Только сам за все не хватайся, — посоветовал он. — С Наташей Губиной посоветуйся.
Поликарп Александрович пошел в учительскую, а Коля побежал на четвертый этаж в пионерскую комнату, где, по его расчетам, должен был находиться редактор радиогазеты. Редактора в пионерской комнате не оказалось, зато там была Наташа Губина. Она расклеивала в альбом вырезки из газет.
В комнате толкались ребята из второй смены. Кто пришел сюда по делу — узнать о дежурстве, положить на место взятые вчера краски, а кто так — от нечего делать, чтобы убить время, оставшееся до звонка.
— Ты скоро это кончишь? Поликарп Александрович велел мне с тобой насчет сборов посоветоваться, — сказал Коля, легонько дернув Наташу за косу. — Кончай работу, пойдем домой. По дороге поговорим.