Тут Феррет замолчал и все посмотрели на Эринджера. А он на них.
Его память работала превосходно: их представили ему лишь мельком, но он отлично запомнил всех. Вот пожилой унылый еврей; очень непохож на командира успешной истребительной авиагруппы, но так оно и есть. Фиксер сказал сразу: попробуем выйти на «Паладинс», теперь их боятся все. Рядом с командиром сидит его помощник, «лейтенант», как здесь говорят. До начала совещания Эринджер спросил у Феррета — зачем здесь помощник? Феррет пожал плечами и ответил, что понятия не имеет, но обычно командир повсюду берет с собой лейтенанта, если сам в скором времени собирается отойти от дел, это нормально и возражать не принято. Эринджер кивнул, ему в общем-то было без разницы. Сейчас глаза у лейтенанта то вспыхивали, то потухали; он явно думал о чем-то своем, не особо слушая Феррета.
Эринджера сразу предупредили, что сопротивление IRS в воздухе будет очень сильным, а потому дальше сидел еще один командир истребительной авиагруппы. Адлер. Молодой. Неожиданно Эринджер вспомнил: ему говорили, что командиром Адлер стал совсем недавно, это его первая операция в командирской должности. Волнуется? Еще как. Напускную небрежность видно сразу. Эринджер, по крайней мере, всегда замечал.
А вот мужик дальше точно не волнуется. Командир штурмовиков. У IRS в прикрытии комплекса не так много людей, но зато сделан серьезный акцент на бронетехнику. В основном это БМП и бронеавтомобили, но есть и как минимум два основных танка. После того, как десант будет выброшен, ему понадобится очень серьезная поддержка с воздуха. И поддержку должны оказывать штурмовики, не тактические истребители, на истребительной скорости слишком легко перепутать цели и ударить по своим, так объяснили Эринджеру. Еще лучше, говорили ему, если бы это были не самолеты-штурмовики, а ударные вертолеты, но вертолеты затянут всю операцию, им придется слишком долго добираться до места, пропадет элемент внезапности.
И последний из летчиков. Уже не пожилой. Настоящий высохший старик. Командир Ил-76. Интересно, за что его прозвали Кракеном? Эринджеру приходилось иметь дело с такими; вообще-то, работа пилота-транспортника была куда более востребована, чем военные профессии. Сколько раз этому старику приходилось взлетать с сильнейшим перегрузом? Сколько раз он садился на аэродромы, вообще не предназначенные для Ил-76 — и вновь взлетал? И уж конечно, ему доводилось выбрасывать воздушные десанты. И под огнем, наверное, тоже. Не раз и не два.
И последним сидел капитан Мидоуз. Не летчик. Представитель частной военной компании «Гранит», той самой, разработавшей план. Десантник. Вроде бы англичанин, бывший «королевский пара». Именно на него — и его сто двадцать человек — и будут работать истребители, штурмовики и транспортник.
Феррет произнес «по возможности» — и все собравшиеся смотрели на мистера Эринджера.
Что они ожидали увидеть? Гнев? Отчаяние? И то, и другое?
Сейчас каждый из них, наверное, молча поражался, с каким мастерством этот крупный бизнесмен, денежный мешок, умеет надевать маску безразличия. Не может же быть, чтобы ему и впрямь было все равно, когда его дочери фактически выносят смертный приговор.
А ведь так оно и было.
— К сожалению, мы не сумели установить точный состав и степень готовности авиагрупп IRS на аэродромах Греции. Именно оттуда будет произведен взлет с целью воспрепятствовать нашим действиям. Мы лишь можем исключить все турецкие аэродромы. С нашей территории нас атаковать не будут. На этот раз мы в этом уверены...
Он вспомнил, как увидел Джоан в первый раз, глянул в крохотное личико и подумал: «Это моя дочь». И тут его обдало ледяным холодом, потому что какой-то до жути спокойный внутренний голос немедленно отозвался: «Ну и что?». А ведь действительно, ну и что?
Сколько раз его друзья говорили ему: можно не любить детей, но когда дети появляются у тебя, все меняется мгновенно, сам не заметишь как. Он ждал этого момента. Так и не дождался.
— ...Поэтому, посовещавшись, мы приняли решение разделить силы наших истребителей, сформировав из них два звена. Точное время появления противника неизвестно; не исключено, что на момент вступления в бой у наших машин будут в значительной мере исчерпаны запасы топлива. Я напомню, — Феррет посмотрел на Эринджера, который не слишком-то его слушал, — что в ходе воздушного боя часто необходимо включать форсаж, при котором расход топлива резко растет. Итак, первое звено вступает в действие незамедлительно, второе же сменит его через определенное время. Разумеется, в распылении сил существует известный риск, но мы решили, что на него необходимо пойти...
Разумеется, он заботился о ней. Он улыбался ей. Даже разговаривал с ней, если ей хотелось. Мистер Эринджер слишком хорошо знал, что значит слово «надо». Если этого не знать, успешным бизнесменом не станешь, уж простите за банальность.
Он даже не удивился, когда она начала отбиваться от рук. От этих рук? Было бы чему удивляться.
— Итак, с началом операции первое звено, позывной «Катласс», занимает позицию здесь, — жест на светящейся карте, — и связывает боем все силы IRS, поднявшиеся с греческих аэродромов. Одновременно с этим, группа «Стилхэнд», мы — в смысле, лично я со своими людьми — начинаем подавление наземной ПВО острова. Мы отводим на это пятнадцать минут. За пятнадцать минут основные угрозы с земли должны быть вскрыты и ликвидированы. В этот момент мистер Кракен должен находиться здесь. Сразу после подавления наземной ПВО мы производим выброску десанта. Одновременно с выброской в бой вступает штурмовик группы «Эвенджерс». Его усиливает штурмовик «Паладинс»...
Авиация для нее была, можно сказать, отдыхом. Альпинизм, скайдайвинг, потом вдруг журналистика, все мыслимые горячие точки, плюс короткие, яростные вспышки корпоративных войн. Тогда Эринджер все еще не понимал, зачем ей это нужно.
Понял лишь тогда, когда навещал ее в больнице. Она переломала себе ноги в ходе бейсерского прыжка, так что заодно пришлось вытаскивать ее и из полиции — с переломанными ногами от полицейских было сложно убежать. Тогда, лежа на койке, она смотрела на него и ждала каких-то слов, очень ждала, но он не знал, что сказать. Раздражения, злости на нее он не ощущал, но это даже сочувствием по-настоящему назвать было нельзя, что уж говорить о любви... В больницу он пришел, лишь чтобы соблюсти приличия. Приличия надо блюсти.
Второй раз это произошло, когда он прочитал ее репортаж в этом несчастном журнальчике, «Садден Дэс». Одно название чего стоит. Репортаж был прямо из кабины истребителя, выполнявшего боевое задание. Под вражеским огнем, как положено. Тогда он решил, что неплохо бы вспомнить о приличиях и еще раз: позвонил главному редактору, мистеру Дэвиду Ледиману, представился и вежливо поинтересовался: нельзя ли сделать так, чтобы мисс Эринджер больше не получала подобные редакционные задания?
Ледиман от ответа уклонился и предложил Эринджеру поговорить с одним человеком, который гораздо лучше сможет ему объяснить все проблемы, связанные с написанием таких репортажей. Эринджер согласился и вышел на связь, как он понял, с самым натуральным летчиком-наемником. Тот, выслушав его, хмыкнул и сказал: ничего удивительного, что мистер Ледиман не захотел обо всем этом говорить. Дело в том, что все подобные репортажи представляют из себя чистейший вымысел; они с начала и до конца сочиняются прямо в редакции «Садден Дэс». И предложил объяснить, почему.