Это Вик так сказал. Ему виднее.
В двух километрах справа, согласно информационной базе ПДА, между двумя холмами спрятался небольшой поселок Пески. За массивными плитами была видна только бровка дикополья, примыкавшая к канавам, да жидкие посадки, разросшиеся параллельно оросительным конструкциям. И никаких Песков. Ни домов, ни антенн.
— Ягодки? Знать бы самому, где эти ягодки… — проворчал сталкер. — После выброса Зона увеличилась еще километров на пять.
— И что?
— Ну вот если твоя комната станет больше на пять метров. Стол останется стоять в центре, а диваны и кресла ты подвинешь к стенам?
Сравнение Смертину не понравилось, но он утвердительно кивнул.
— Мы идем по территории, которая совсем недавно контролировалась войсками. Зона здесь еще не вошла в свои права. Как бы тебе объяснить… Слаба она пока здесь…
— Угу, — стрингер сделал вид, что понимает. Даже сморщился, изображая интенсивную работу мозга.
— Аномалий меньше, тварей тоже, — продолжал рассуждать толстяк. — Хотя… Черт ее знает! Тут каждый день все меняется. Вчера была лужа, а завтра — «ведьмин студень».
— Чего?
— А… — махнул рукой Вик. — Ты как с луны свалился.
Он прошел несколько метров молча, а потом ткнул пальнем на красный плющ, захвативший участок бетонного ската:
— Знаешь, что это?
— Нет.
— Вот и я не знаю, — вздохнул Вик. — Цветочки видишь?
— Угу.
— А видишь от них такие желтенькие ниточки торчат?
— Вижу.
Вик замолчал, зашуршал чем-то в кармане. А потом и вовсе забыл про стрингера.
— Так что за ниточки? — не выдержал, наконец, тот.
— Да не знаю я! Нехорошие они просто!
— С чего ты взял? — не понял Алексей.
— Нехорошие, и точка!
— Но все же?
— Дотронься, проверь, — усмехнулся толстяк.
Он шел, смешно переваливаясь из стороны в сторону, как селезень, широко переставляя огромные, стоптанные на внутренней стороне каблуков кирзовые сапоги. Из-под края солдатской «кожи», у самой задницы, неряшливо торчал клок светлой футболки. Штаны едва держались на ремне и сползли вниз, к копчику, обнажая участок белой кожи.
Вообще, всем своим видом Вик напоминал Алексею добродушного толстяка-соседа, щекастого, вечно страдающего одышкой, не расстающегося с ингалятором. Тот часто захаживал к нему за журналами, а иногда и просто поболтать за жизнь.
— Сам проверяй, — немного подумав, ответил Смертин.
Кусточки и впрямь выглядели агрессивно.
— Зона непостоянна и непредсказуема, — Вик остановился и принялся разминать поясницу. — Мы еще не прошли старый Периметр. Интересно посмотреть, что от него осталось… Старайся меньше распускать руки и хватать все без разбора. Ты, вообще, чей?
— Я же сказал — журналист.
— А-а-а-а… Точно. Там такая кутерьма началась, что я и не запомнил. И чего ты тут забыл, журналист?
Толстяк хохотнул. Потом ойкнул, вновь ухватившись за поясницу.
— Ты чего?
— Смешно…
— По-моему, совсем не смешно, — Алексей задумчиво почесал затылок. — Твоих всех положили, меня вы чуть не угробили, по почкам ты получил. Не вижу ничего смешного.
— Я-то хоть знаю, за что по почкам получил, а вот ты чего сюда полез? Смешно то, что таких дурачков, как ты, становится все больше. Лезут и лезут… Медом вам, что ли, тут намазано?
— Типа, оставьте ринг профессионалам-рестлерам? — ухмыльнулся стрингер.
— Типа да, — зло ответил Вик, передразнивая.
— Я-то хотя бы тут делом занимаюсь. А вот что тебя сюда потянуло? — парировал Алексей. — Седой вон, а все веришь в сказки про артефакты и сокровища.
Вик снова загоготал, хватаясь толстыми пальцами за отвисшее пузо, будто испугался, что оно лопнет.
— И это, — он кивнул на камеру, — ты называешь работой?
— Кто на что учился. Ты, как я посмотрю, шибко ученый. Прям теневой воротила здешний.
В Смертине проснулось какое-то мальчишеское хулиганство. Толстяк раздражал его тем, что постоянно пытался наставлять и вообще вести себя как лидер. Поэтому Алексею хотелось обязательно уколоть его или как-то задеть.
Вик, похоже, сильно разозлился из-за последней фразы. Щеки толстяка побагровели, глаза сузились и стали неприятно колкими.
— Здесь моя территория, — процедил сталкер. — Я здесь все, а ты — никто. И если ты своим поганым ртом вякнешь еще хоть слово, я тебя задавлю прямо в этой канаве. Ты, дурак, не понимаешь, что без меня завтра же станешь кормом для ворон. А мне на тебя насрать.