Как выяснилось — ими даже не пахло, как и родителями, отосланными предприимчивой Ритой в гости. Их-то спровадить явно было легче: достаточно сказать, что сыну нужно повеселиться, и, вдохновленные тем, что слишком самостоятельный и серьезный ребенок наконец «вспомнил» о том, что он еще не умудренный годами муж, они были готовы предоставить дом даже на полное его растерзание.
В общем, рыжая мелочь в очередной раз подтвердила правильность решения Кира жить отдельно — в частности, от сестры, и теперь он считал минуты до момента, когда все собравшиеся превысят свою меру алкоголя и наркоты, перейдя в бессознательно-безопасное состояние. До последнего мига это делать было сравнительно легко: пока Рита не решила, что один сюрприз — хорошо, а еще парочка — те самые вишенки на торте. Еще чудо, что сестра не додумалась закатить пьянку в его собственной квартире (точнее, как выяснилось позже, она додумалась, но, руководствуясь аргументом «у тебя там не развернуться», отмела эту идею как не жизнеспособную).
Девчонка, провокацией Риты отправленная на импровизированную сцену, едва ли вызвала у него что-то кроме равнодушного мазка взглядом по достаточно стройной, даже спортивной — о чем говорил рельеф подтянутых мышц — фигуре. За весь вечер он вряд ли уделил ей в сумме больше пары минут своего внимания, как, впрочем, и всем здесь. Но всякий раз, когда она попадалась ему на глаза, вела себя иначе, нежели остальные: слишком спокойно, слишком тихо, и даже порция алкоголя, кажется, была единственной на целый час. Хотя на умницу-скромницу она не походила совершенно: ни позой, ни взглядом, ни даже внешним видом она не напоминала тех забитых девочек, что на вечеринках прячутся в уголок и оттуда поглядывают испуганно, молясь, лишь бы их не заметили. Скорее она просто вела себя как-то непривычно рассудительно для всегда безбашенной тусовки. Но и только. И это абсолютно не могло стать причиной, по которой ее стоило бы назвать другой: в том, что она была ничуть не лучше всех этих полных грязи и лицемерия личностей, не появлялось ни капли сомнения. Рита с другими дружбу не водила.
Скрестив руки на груди и бросив предупреждающий взгляд на сестру, довольно надкусывающую канапе, Кир вернул внимание зрелищу, якобы призванному быть подарком. Даже интересно, зачем было кого-то выталкивать на «сцену», когда здесь и без того уже крутились четыре элитные стриптизерши. С другой стороны, Рита ценила красивую картинку, и вряд ли бы заставила танцевать ту, которая к этому не имела ни капли способностей.
А способности у нее явно имелись.
Высокая фигурка, на мгновение замершая, начала движение так неуловимо-гипнотически, что в памяти едва ли осталось то, как подчеркивали удары ее бедра и отсчитывали неизвестный никому счет тонкие пальцы — все потонуло в насмешливом взгляде серых глаз, брошенном через плечо, прежде чем она повернулась к нему уже полностью и сделала несколько уверенных шагов, останавливаясь в полутора метрах. Он был прав — она не принадлежала к тихоням: такого цинизма и вызова в глазах у тех не существовало. Скорее она ставила себя выше всех собравшихся здесь и не желала примыкать к окончательно деградировавшим и толкающимся в вязкой массе дерьма, к людям, утратившим последние капли достоинства и морального облика.
Она не была чище. Не была лучше. Но была иного круга. Рита что-то упоминала о запретах?
Губы изогнулись в усмешке: это уже интереснее.
Красиво очерченное тело еще не оголилось ни на миллиметр, но даже так оно соблазняло сильнее выряженных только лишь в дешево-блестящие купальники стриптизерш, как-то померкших на фоне незнакомой девчонки. Впрочем, когда бы им знакомиться, если круг общения самого Кира никогда не сталкивался с кругом общения его сестры? И он, признаться, не решил, хочет ли знать имя выгибающейся перед ним девушки. Достаточно было получить свой — определенно, достойный — подарок и завершить все одной ночью.
Должно быть, она имела в этом опыт — гибкость и плавность движений завораживали, и каким бы пошлым сравнение с кошачьей грацией ни казалось, именно оно первым пришло на ум. Но та, кем она сейчас являлась, была опаснее любого хищника: жесткость и непримиримость натуры не скрывались никакой обманчивой мягкостью и покорностью. Даже опускаясь перед ним, она держала голову гордо, а глаза оттенка холодной стали безотрывно были прикованы к нему. Если бы взгляд был кинжалом, его кожа уже была бы разрезана на тонкие кровоточащие ленты.
И это возбуждало.
Бессознательно подавшись чуть вперед, когда стремительным движением девушка выпрямилась и отпрянула от него, Кир рвано выдохнул. Оставаться безучастным к представлению не получалось, но признавать поражение он не намеревался. Откинувшись обратно на спинку диванчика, он приподнял бровь, смотря в глаза танцовщице. Та, похоже, разгадала немой посыл: ладонь скользнула по бедру вверх, едва приподнимая край темного атласа и тут же позволяя гладкой ткани скрыть широкую полосу плетеного кружева чулка. Четыре удара сердца — ее шаги-повороты, один — мгновение, потребовавшееся, чтобы освободившаяся от высоких каблуков и поставленная ему на плечо ножка оставила его в сидячем положении. По инерции дотронувшись ладонью до узкой — стоит лишь сомкнуть пальцы, и она вся окажется в его руке — щиколотки, едва успел преодолеть несколько сантиметров вверх, когда давление стопы исчезло, и ладонь соприкоснулась с воздухом. Девчонка уже развернулась к нему спиной, устраиваясь между ног: заведенная назад рука в обманчиво-ласкающем жесте прошла в чертовом миллиметре от его щеки и почти_не_провокационно потянула вниз бретель платья, оголяя приподнятое плечо.
Останавливая намеревающуюся превратить соблазнительный танец в полноценный стриптиз девушку, он, пожалуй, даже слишком грубо сжал её запястье. Недоумение мелькнуло в серых глазах, находящихся в каком-то десятке сантиметров от его собственных. Губы разомкнулись, опаляя частым и тяжелым дыханием, намереваясь задать вопрос, но этого не потребовалось.
— Раз это мой подарок, я имею право им ни с кем не делиться, — достаточно громко, чтобы его услышали те, кто ещё находился в способном воспринимать слова состоянии, произнёс Кир, прежде чем встать и потянуть её за собой.
— Всегда подозревала, что мой братец собственник ещё тот, — откомментировала его фразу Ритка и, ехидно взглянув на подругу, добавила, — наслаждайся.
Готовая прикончить её за эту подлянку Воронцова мстительно сощурилась и сделала себе зарубку в памяти: так просто рыжей это с рук не сойдёт. Та же только улыбнулась, привлекая внимание гостей каким-то очередным безумным предложением: сейчас ей требовалось заставить всех забыть о существовании виновника торжества — тогда можно будет считать сегодняшнюю свою задачу выполненной. Она не стремилась навредить Сашке: напротив, она заботилась о ней, правда, по-своему, но уж как могла. Вот только сможет ли та оценить эту заботу — пока что было неизвестно.