- То есть мы должны быть тебе благодарны? – спрашивает Кир и начинает заливаться истерическим смехом. – Может и все ваши блядские выходки простить?
- Кир! – вновь кричит папа.
- Что, Кир? Я не прав? – спрашивает он и подходит к Нинель – Да ты вообще в своем уме? Ты понимаешь, что бросила больную дочь? И теперь ты просишь у нее прошение после того, что ей пришлось из-за тебя перенести?
- Что бы изменило, если бы я тут осталась? – спрашивает она его с вызовом.
- Ты бы оказала ему поддержку. – говорю я – Он остался один на один с проблемами и без шанса на помощи. Ему пришлось обратиться к Михе.
- И Миха дал ему работу, что и спасло тебя! – говорит она мне.
Она идиотка или претворяется?
Кажется, я мозгами, слава богам, в папу пошла.
- Папа был в отчаянии! – говорю ей– Он не знал, что ему делать. Лежать с больной дочерью в клинике, сидеть с пятилетним сыном дома или же искать деньги. Ты ему была нужна!
- Соглашусь с Машой! – вклинился дядя – Я еще та мразь, потому что воспользовался его тогдашним состоянием. Приди он ко мне, я бы дал ему денег на лечение племянницы просто так, но я решил, буду дурак если не воспользуюсь таким шансом, пока он не в состоянии думать здраво, и не сделаю из первоклассного бойца свою шестерку. Будь он тогда не так подавлен, я бы никогда так не поступил.
Дяде ни раз винил себя в том, что я не чувствовала любви отца. Каялся в том, что заставил тогда папу убивать. Он говорил, что мог дать ему легкую работу - выбить из людей долги, но решил сделать из него снайпера, коим он и был в армии.
- Мне понравилось, как Маша поставила вопрос: Твое прощение стоит жизни семнадцати людей? – переспросил дядя.
Нинель молчала, не зная, что ответить и тогда папа, подняв ее, повел в комнату. В гостиной воцарилась тишина и если бы не руки Тима я бы осела на пол от внутренней опустошённости.
- Мне жаль, что ты все это услышал. – говорю я еле слышно, но Тим меня точно услышит.
- Я рад, что это услышал и хочу, когда ты будешь готова услышать всю историю. – произносит он и целует меня за ушком – Манюня, я всегда буду рядом с тобой.
- Тебя не напугало все то, что ты услышал? – разворачиваюсь в его руках – Теперь ты знаешь кто я.
- Я всегда знал, кто ты. Моя маленькая вредная девочка. – произносит он и улыбается – Которой плевать на чужое мнение. Она живет, так как ей этого хочется.
Как ему то удается?
- Я люблю тебя… - говорю искренне от самого сердца.
Слезы опять катятся по моим щекам, но теперь не от разочарования, обиды или злости, а от счастья.
Этот мужчина, что обнимает меня сейчас, переполняет меня чувствами. Он всегда знает, что сказать, чтоб отвлечь.
Как же я раньше была глупа. Профессор всегда был в моей жизни. Он вызывал во мне спектр разных эмоции и чувств. Тим бесил меня, но этим самым привлекал внимание. Обратила бы я на него внимание, будь он нормальным добрым преподавателем. Не-а.
Мне нужен был такой же, как я. Бесящий. Умный. Красивый.
Мне нужен был вызов и он мне его кинул.
Сражался. Бился. Но не сдавался…
Он понял меня как никто лучше.
Он влюбил меня в себя за пару дней.
А может быть я и раньше его любила, кто знает?
Как говориться от ненависти до любви грань тонкая.
И когда мы перешли эту грань… неизвестно.
Одно я знаю точно, сейчас я люблю его.
И хочу быть с ним рядом.
Чувствовать его поддержку.
Любовь.
Поддаться счастью.
Прошу прошу прощение за позднюю проду, но раньше прислать ее не могла. Все что-то не нравилось. Не могла понять, что. Пока не поняла того, что не могу простить Нинель. Убрала половину реплик отца в пользу горе-мамаши и буду еще думать, прощать ее или нет.
С одной стороны, хочется счастья и для Ворона, но простить Нинель… Она бросила их. Разве можно такое простить?
Вообщем я не знаю, что делать! Кто-нибудь, помогите!
Глава 19
Тимофей
Этой ночью мы остались в доме Царя. Отец Маши попросил меня остаться с ней рядом. В ее комнате.
Все в доме переживали за нее. Кир, Царь и Ворон заходили каждый час и спрашивали все ли с ней в порядке. Марк и Володя уехали, сразу после того, как Нинель отвели в комнату. Они были поражены происходящим.
Я был прав, когда думал, что моя девочка окружена мужским вниманием, только ошибся родом этого внимания. Для них всех она была ранимой, хрупкой малышкой. Они любили ее.
Наконец я понял, что связывают Машу со всеми этими мужчинами. Родство. Хоть ревновать ее я не перестал, но стало легче.