Все соседи — мне враги. Просто по Макиавелли: не «наследственный государь», не привычный. Это — мне понятно. Но уровень опасности конкретного соседа, точнее — её изменения — оценен неверно.
Заблаговременно уничтожать все потенциальные опасности по всем азимутам на любой дистанции…? - «Уничтожалку» оторвут. Вместе с головой.
Общая угроза со стороны Суздальского княжества мною оценивалась постоянно. Для чего, в частности, в Боголюбово сидел Лазарь. Не дешевое, кстати, удовольствие.
Я не учёл уровень автономности Радила. Скачок злобы, когда ему стало понятно, что Феодор мне «укорот дать» — не смог. И сам Боголюбский за явное преступление — казнь епископа — … промолчал.
Радил утратил надежду на устранение проблемы (в моём лице) — внешними силами, решился исправить положение сам.
Это — с его стороны. С моей…
Моим мотивом является развитие Всеволжска.
Городец мне не интересен. На этом направлении меня интересовала, пока, только Балахна. Даже поход на Линду был не специальным мероприятием, а одним из общего ряда — все «в мари пошли» — и туда за компанию.
Не по нужде, а по возможности.
Мне постоянно не хватает обученных, проверенных, надёжных… «внятных» людей. На это накладываются стереотипы здешнего общества. Где мужчина без бороды — не человек. Он, по определению, второй сорт, чей-то слуга, кастрат, дитё, отрок. Не субъект во всяком серьёзном деле.
Нечто подобное я проходил в Пердуновке.
А у меня нет бородачей! Потому что у меня молодёжь — дети учатся быстрее и лучше. А мне всех — надо учить. Да и просто борода, в нынешних условиях — не гигиенично. Хотя, конечно, тепло-защитно и комаро-предохранительно.
Приход нурманов Сигурда, необходимость рассовать их по мелким группам, создал уникальную ситуацию — временный избыток взрослых мужиков, пригодных для общения с «нормальными» средневековыми аборигенами.
Нурманы настолько неместные, что даже и обритыми — воспринимаются адекватно — как нурманы. Есть ли у него борода на лице или рога на голове — без разницы.
Посылать же моих воспитанников к аборигенам, хоть — к русским, хоть — в племена, без предварительной промывки мозгов и поддержки местных властей — нарываться на конфликты.
Кровавые.
Которые придётся «закрывать» военной силой.
Сейчас ситуация меняется. Мари, меря, удмурты, черемисы, эрзя, мокша, шокша, мурома, мещера — попробовали уже моей силы. Уже знают — сами нюхнули или рядом постояли — Воевода Всеволжский за своих людей бьёт больно. И не важно — с бородой или без.
На Окском направлении мои люди прикрыты благосклонностью Живчика.
Обругал безбородого — тот ответил. Ты ему в морду — он в княжий суд. Вердикт — проще не бывает: имать и везть. С семейством. К Зверю Лютому пожизненно.
Неприязнь, презрение, злоба — не проходят, наоборот — усиливаются. Но тема для шуток… как-то пропадает.
Сходно на Клязьме: плюнул в сигнальщика, в мальчонку сопливого. Половцы Асадука тут же разложат и так плетей ввалят… третьей дорогой «зверят» обходить будешь.
Лесовики Могуты уходят далеко выше Балахны. Приводят туземцев под руку Воеводы Всеволжского. Уговаривают роды мещеры, приказчики ведут торг, проповедники — проведывают. «Приголубливают». Нижнее междуречье Волги и Клязьмы постепенно становится моим. Там бывают… негоразды. Мы их… купируем. «Малой кровью» — серьёзно биться мещеряки не хотят и не могут.
В Заволжье — сходный процесс с мари. Егеря Фанга двигаются от Ватомы, к Волге не выходят, вблизи русских селений не появляются.
Итого: моего интереса в Городце — нет, опасности с их стороны, как казалось — тоже.
Прохлопал. Исправляем.
— Точильщик, у нас люди в Городце есть?
— Конечно. Трое. Приказчик торговый, мой парень да слуга.
Выясняю подробности.
Ещё летом в Городец ходили мои мастера посмотреть место под сигнальные вышки. Радил их принял спокойно — грамотку от Боголюбского показали, где написано — «Ставить!». Единственно в чём упёрся — не в городе.
Это постоянная тема конфликтов. Вышкам нужно высокое место и защита. Такие места изначально занимают местные владетели и ставят там свои укрепления. Защищённые места быстро заполняются населением, плотно застраиваются. Кто бывал в средневековых городах — понимает.
«Друг у дружки на головах живут».
В русских деревянных поселениях — чуть свободнее — пожары регулярно прореживают. Но в Городце и после пожара — плотненько. А уж на самом удобном месте — на обрыве «Княжей горы», в детинце…
Штатный, повсеместный конфликт. На Клязьме — я сообщал о несогласии местного владетеля, Боголюбский — присылал Асадука, очередного боярина — «нагибали», ребята — строили.
Здесь я делу хода не дал. Это направление — пока бесперспективно. Расстояние между Городцом и Балахной, где моя вышка стоит — невелико, существенной выгоды не будет. А тянуть линию дальше… Между Городцом и Ярославлем одно существенное русское поселение — Кострома. Всё остальное — сотни вёрст пустого, враждебного пространства. Где к вышкам нужны будут ещё и гарнизоны, и карательные походы…
У меня нынче все четыре бригады, которые вышки ставят, работают на Оке. Закончат — нужно с двух сторон, от Ветлуги и от Илети, ставить вдоль Волги. Нужно тянуть линию по Теше к Пичай-городку — контакты с Вечкензой следует интенсифицировать. Нужно ставить на Двину, к Гляденю…
Линия по Клязьме важна возможностью быстрой связи с Боголюбским. А вот кольцо через Суздаль-Ростов-Ярославль-Кострому-Городец… мне пока неинтересно и накладно. Да и самому Боголюбскому… Весть о приходе булгар — он получит. А со Стрелки или из Городца…? Велика ли разница? От меня удобнее — ещё и Оку с выходом на Клязьму перекрываю.
Я ж говорил: с основанием Всеволжска — значение Городца уменьшается.
Глава 478
— Николай, а как там торг идёт?
— Да не худо. По зимнику заслали им три воза с горшками. Наши-то из красной глины, а ихние — серые. Бабам — в радость. Ещё соль чуть берут, топоры наши оцельные покупают. Как сказывают — на перековку. Как накуются в волюшку — цены сбросим.
Элемент продвижения нашего железного товара. Сначала предлагаем партию изделий по обычной цене. Уяснив, что материал — качественная сталь, местные кузнецы их раскупают и перековывают, используя как сырьё для своей традиционной манеры — «два в одном» — составные изделия из стального лезвия в железном корпусе.
Когда рынок насытится — сбрасываем цены. Цельностальное изделие идёт по цене железного.
Напомню: стали на «Святой Руси» — десятая часть от железа. Цены… соответственно.
На первом этапе покупатели, большей частью — кузнецы, на втором — конечные потребители, крестьяне и посадские. Значительная часть «железячников» из торга выпадают.
Потом сбиваем цены ещё вдвое. Уже просто расширяя покупательский спрос снижением цены и общим ажиотажем.
Всё, рынок полностью насыщен, все кто мог — запаслись на жизнь вперёд. Торг идёт по естественной замене и расширению ассортимента.
По керамике — понятно. Городецкие глины — серые. Вся их местная керамика — такая. Наша из красной глины — идёт с привкусом изысканности, роскоши. Красный цвет — на Руси цвет здоровья, красоты, богатства.
«Три воза» — в Городце и округе пять-шесть сотен дворов, четыре-пять тысяч жителей. Непропорционально много мужчин, мало женщин, детей, почти нет стариков. Новостройка, пограничье.
Напомню: в середине 18 века в Петербурге мужчин было в семь раз больше, чем женщин.
— Как они там поживают? Радил их не гнобит? Вести шлют?
— Да нормально всё! Парень с точилом по округе ходит. Раз в месяц слуга в Балахну приезжает с весточками, товар забирает. Вот, с неделю назад, два ста свечек стерво… э… стеариновых забрал.