Я краснею и отвожу взгляд, но он увидел, что я его разглядывала. Усмешка появляется на его лице и исчезает. Он направляется в мою сторону, и я опять напрягаюсь, смотря на его бедро. У меня пересыхает во рту, когда он приближается. Я не дышу, не шевелюсь, не думаю. Я в панике.
Он видит это на моем лице и поднимает руки.
— Расслабься, Грей, — говорит он низким голосом. — Тебе надо поспать. Я просто обниму тебя. Если не хочешь, я уйду в другую комнату.
Просто обниму тебя. Я никогда не спала в одной кровати с мужчиной. Ни разу в жизни. Папа, бывало, брал меня с собой в постель, когда я была маленькой, до девяти или десяти лет. Я не знаю, что сказать, что думать, чего хотеть. Я напугана, измождена, и мои нервы на пределе.
— Я не хочу оставаться одна, — бормочу я. Это единственное, в чем я сейчас уверена.
Он осторожно садится на кровать рядом со мной и ругается, вспомнив, что не выключил свет. Он встает и выключает его, и комнату обволакивает темнота. Только из коридора пробиваются тонкие лучи света. Я не боюсь темноты. Я боюсь собственных сумбурных чувств к этому мужчине.
Кровать прогибается, и я чувствую тепло его присутствия. Я слышу его дыхание. Его рука трогает мою, и наши пальцы переплетаются.
— Ты в порядке? — спрашивает он. — На самом деле?
Я не сразу отвечаю. Это серьезный вопрос.
— Я не знаю. Я не знаю, что чувствовать. Это было... страшно и так внезапно. Он был в клубе. Он был последним посетителем, и он позвал меня. Он был такой пьяный. Может, под кайфом. Я не знаю. Он был такой пугающий. Он хотел танец и очень разозлился, когда я отказалась раздеться. Я... я не всегда это делаю, понимаешь. Когда я танцую в зале, я не снимаю рубашку. Я раздеваюсь только, когда танцую на сцене. Эта рубашка, по сути, ни о чем, поэтому клиенты сходят с ума. Как бы, они видят, но не всё, и в этом есть разница, — я не знаю, зачем я ему это рассказываю, но слова льются потомком, и я не могу остановиться. — Я не смогла бы танцевать голой всю ночь. Я и так это ненавижу, но... всю смену? Ну, уж нет. Я не могла бы. Я бы просто не смогла. Посетителям нравится загадка, поэтому Тимоти разрешает мне быть в рубашке. В этом моя фишка, и я продвигаю ее. Я снимаю одежду только на сцене или в VIP-комнатах. Не то чтобы это меня как-то оправдывает, но... так мне легче, наверное.
Мне легче говорить оттого, что я не вижу его, что он не видит, как тяжело мне об этом говорить, хотя я не знаю, может, он слышит это в моем голосе.
— Так ты это ненавидишь? Танцевать стриптиз?
— Да, Господи. Терпеть не могу. Каждый... каждый раз, когда я выхожу на сцену, я ненавижу все это, — я дрожу, и он держит меня крепче. — Меня тошнит почти после каждого танца.
— Тебя стошнило и в тот раз после моего ухода, когда мы встретились?
Я качаю головой, а потом понимаю, что он не видит.
— Нет. Ты... это другое. Я не знаю, почему.
Он долгое время ничего не говорит.
— Так он взбесился, что ты не разделась для него, а потом вышел и ждал тебя на парковке?
— Видимо. Хэнк заставил его уйти, когда он разозлился. Я думала, что он ушел. Я подошла к моей машине... к твоей, я имею в виду, — я снова дрожу, вспоминая. — Я должна... должна была послушать свой внутренний голос. У меня было плохое предчувствие, но я не обратила внимание. Я не хочу показаться глупой.
— Прислушивайся к внутреннему голосу, — говорит мне Доусон. — Всегда прислушивайся к своей интуиции.
За этим следует неловкое молчание. Я больше не хочу говорить о случившемся. Я хочу просто забыть.
— Почему ты был там? — спрашиваю я. — Я имею в виду, как ты оказался там в тот момент?
Доусон снова медлит с ответом.
— Я хотел поговорить с тобой. Я подумал, что смогу поймать тебя после твоей смены.
— О чем ты хотел поговорить?
Теперь мне понятно, возможно, как-то поздно, что Доусон всегда выдерживает паузу перед ответом. Он задумывается, прежде чем ответить, собирается с мыслями, а потом только говорит.
— Ты меня смущаешь.
Этого я не ожидала.
— Я... что? Что ты хочешь сказать — я тебя смущаю?
— Ты противоречивая, Грей. Я никак не могу тебя понять, — поворачивается ко мне лицом, и мои глаза достаточно привыкли к темноте, чтобы я увидела его очертания и блеск в его глазах.
Его пальцы касаются моей руки, моего запястья, нежно лаская. Я едва замечаю, как его прикосновение скользит по моей руке, как он приближается ко мне с каждым вдохом.
— Меня не так уж и трудно понять, — шепчу я.
Он смеется:
— Для себя самой — может быть. Ты — это ты. Ты знаешь все о себе. Но для меня ты — абсолютное противоречие. Ты озадачиваешь меня, — он касается моего предплечья, затем плеча и гладит меня по спине. Мне это нравится. Даже слишком. Я не могу остановить его, даже если бы попыталась.