По глазам было видно, что она плакала и вероятно, немало. Однако говорить что-либо по поводу отъезда Штефана она не собиралась и ее никто не спросил.
За несколько месяцев в Паттайе Ира была не первой из тех, кто влюбился в клиента, и, судя по тому, что им оставалось провести здесь как минимум по два-три месяца, не последней. Вся горечь этой слепой и страстной любви, заключалась в том, что гости начинали видеть в стриптизершах обычных девушек и врали им точно так же, как врут обычным.
Уже не раз и не два, каждая из них имела сомнительное удовольствие наблюдать, как парень, которого вчера со слезами на глазах она провожала домой, в страну проживания, сегодня появлялся на Walking Street, намереваясь почтить своим присутствием другие стрип-клубы.
Встречи, если они происходили лицом к лицу, носили неприятный характер. Коварный лжец пытался отмазаться задержкой рейса, а обманутая страдалица норовила выбить ему все зубы, или, хотя бы, выдрать все волосы. Если же она видела его случайно, с витрины, то упивалась в усмерть, дабы смыть с лица макияж пьяными слезами и поделиться с подругами старой истиной:
– Все мужики – козлы!
В глубине души Ира верила, что Штефан уехал домой. Но на всякий случай готовилась к худшему. Она уже дважды убеждалась, что все дороги мира ведут к Walking Street, а потому мужчинам не верила. Особенно тем, кого любила.
Глава 17.
Она как раз размышляла о том, насколько вероятен такой исход, как видение любимого, бредущего украдкой в другой клуб, когда поднималась в гримерку.
Она была настолько поглощена своими страданиями, что не сразу сумела вернуться в реальность. А реальность была поразительной: посреди их гримерки стоял Стьяго в парусиновых штанах и совещался о чем-то с накладывающей макияж Джейн. Та, по своему обыкновению была в костюме Евы.
Джейн была на четыре года моложе, а ее тело, не тратя слов понапрасну, можно было описать всего одним из них: совершенство. И Джейн это знала, оголяя свои бесстыжие сиськи где только можно.
И хотя Ира сильно завидовала возрасту Джейн, ее собственное тело выглядело не хуже.
Не раздумывая над тем, что именно в гримерке забыл Стьяго, она поздоровалась и спешно принялась раздеваться. В гримерке было полно народу, все бегали, вопили, требовали то что-то из косметики, то утюг для волос, то еще что-нибудь, поэтому подслушать, о чем они говорят не представлялось возможным.
Забыв о Штефане, невзирая на все попытки думать только о нем, Ира лихорадочно ломала голову над тем, что именно происходит между этими двумя в другом конце стола.
Она трижды проходила мимо, якобы не в силах найти лифчик, который лежал на полке над ее зеркалом, исключительно ради того, чтобы обратить на себя внимание Стьяго.
На третьем дефиле, ей это удалось.
– Осторожнее! – взревел Стьяго, прыгая на одной ноге.
– Ой, прости! – фальшиво изумилась Ира. – А что ты здесь делаешь?
– А просто так нельзя спросить? – окрысился он. – Обязательно по ногам топтаться?
Пойманная с поличным, Ира сильно смутилась и спросив что-то у Джейн, ретировалась на свое место.
– Мы будем делать шоу, – важно сказала та. – Как на 14-ое февраля. Руководству понравилось.
И тогда до Иры дошло.
И то, что здесь делает Стьяго и то, для чего была вся эта нежная дружба, которой к ней так внезапно воспылала Джейн.
– Сука! – сказала она, настолько пораженная, что у нее не было даже сил это скрыть. – Какая же ты сука…
– За языком следи, – холодно посоветовала Джейн.
Задыхаясь в бессильной ярости, не в силах ни сесть на место, ни отыскать подходящих слов, Ира стояла посреди раздевалки. Глаза ее метали молнии, рот открывался и закрывался, а из ноздрей, казалось, шел дым.
Стьяго с любопытством смотрел на нее.
– С тобой все в порядке?
– Нет! – отрезала она. – Когда я просила тебя танцевать со мной, ты был слишком крут для таких портянок. А тут, надо же! Раз-два и наш великий танцор уже на сцене.
Ей хотелось ударить кого-то из них, разбить что-нибудь, но под рукой не было ничего подходящего для такой цели, а в раздевалке, после участившихся в последнее время разборок, висели выдержки из контракта:
Ира рухнула в кресло и Стьяго, собственно, этого и добивавшийся, ощутил себя свиньей.
– Прости, – пробормотал он, примирительно похлопав ее по спине. – Я не думал, что ты узнаешь. Думал, что это всего пару раз.