Мне приносят новую порцию вина. От нетерпения глажу ножку бокала пальцем вверх-вниз. Отгоняю от себя назойливых стриптизёрш, не забывая сунуть в их трусики один доллар. Не намерен, тратиться на этих девушек. Да, они очень сексуальны, но я не для них.
Наконец-то, на сцене и возле неё гаснет свет. Люди могут не видеть, а я замечаю, что по доскам что-то раскатывают. Потом рабочие уходят, и звучит красивая музыка. Кто-то выходит на сцену. Шумит вода. Свет в зале гаснет, и несколько софитов освещают сцену. На ней стоит тот самый парень. Он одет в тонкую белую рубашку и брюки, они становятся почти прозрачными, когда намокают под струями воды. Парень обнимает себя руками, стоит, опустив голову, и дрожит. Ткань облепляет его, не скрывая великолепного тела. Если быть рядом с ним, можно соски разглядеть. Но я и без этого их вижу. Замечаю тонкий беспроводной микрофон, прикреплённый к его голове. Он будет петь?! И тут начинается номер.
— Дождь! Каплями по телу дождь. Дрожь! Точками по венам дрожь! — поёт он и, поднимая голову, смотрит в зал.
Потом его руки приходят в движение. Он будто разрезает ими струи воды. Танцует, выписывая невероятные па ногами. Это длиться не больше минуты. Затем он падает на колени, создавая вокруг себя брызги воды. Начинает тереть себя ладонями, раскачиваясь.
— Холодно! Как мне холодно! Согрейте меня кто-нибудь! Согрейте меня, пожалуйста! — смотрит в зал умоляюще.
У него пронзительный голос. Такой чарующий, сексуальный. Он снова начинает танцевать, выписывая невероятные движения руками. Извивается всем телом, постепенно вставая. Потом кружится, подняв одну ногу вверх, а руками взявшись за щиколотку другой. Его движения завораживают. Они, то резкие, то плавные. Макс кружится по воде, от края до края сцены, выбивая из-под босых ног маленькие брызги. Его танец грациозный и чарующий, потом вдруг бешено-ритмичный. А в следующую секунду, это движения обречённого человека. Это длится несколько минут. Я же готов смотреть на его танец вечно.
— Я одинок в своих мечтах. Я одинок в своих надеждах. Где ты моя неземная любовь?! Любовь бесконечная, где ты?! — продолжает пронзительно петь.
Затем Макс делает какое-то невероятное сальто, прыгая под струями дождя, и снова падает на колени.
— И снова дождь, словно иглами сквозь кожу! БОЛЬНО! — извивается в танце, словно в агонии, потом останавливается и простирает руки в зрительный зал, всё так же стоя на коленях — Я умоляю, умоляю! Найдите меня кто-нибудь! Согрейте меня, пожалуйста!
Я замираю. Дыхание остановилось на пару секунд. Только я вижу, что это не совсем игра. Мальчик плачет на самом деле. Никто не знает, что именно сейчас он обнажает перед всеми свою душу. Тяну воздух в себя, сквозь всех этих людей, проторяя дорожку именно к его запаху. Разумеется, в его возрасте Макс не пахнет молоком, но у него стойкий аромат ванили. Такой резкий и яркий, что я понимаю, он не гей. А ещё от него пахнет моей любимой ежевикой, и меня в первый раз швыряет в омут по самую макушку. Я нашёл тебя, мой мальчик. Моё сокровище. Ты будешь со мной всегда, миа амо. Тем временем парень продолжает кружиться по сцене. Делает эффектные прыжки, как будто летит к кому-то на встречу.
— Я умираю без тебя. Без тепла твоих рук. Без тепла твоих губ, погибаю. Хочу, чтоб пальцы твои, коснулись нежно меня. Но только лишь сам себя обнимаю, — останавливается на последнем предложении и, замирает, обнимая себя за плечи.
— Хочу дыхания тепло, и сладкий нежный поцелуй, — касается пальцами своих губ, — Но почему не дано даже это? — не поёт, а брутто плачет и зовёт неведомую любимую.
Потом он снова падает на колени. Начинает извиваться. Его движения — это обречённость и боль одиночества.
У меня разрывается сердце. Миа амо, если ты позволишь, я тебя согрею. Буду любить как никто до этого. Тем временем он продолжает петь. Нет, он уже не поёт, буквально скулит, стонет, умоляет.
— Я умираю без тебя! Я погибаю без любви! Где ты, моя судьба! ГДЕ ТЫ?! КАПЛИ ВПИВАЮТСЯ В ТЕЛО! ХОЛОДНО! БОЛЬНО! — после этих слов, он замирает, подтянув ноги к коленям, а одна рука простирается в зал. И вот последний стон, как предсмертный хрип, — Прощай.
Зал взрывается аплодисментами, а я только сейчас понимаю, что сжимаю бокал в руке с силой. Стекло не выдерживает и трескается. Осколки с каплями крови падают на стол. Подбегает официант. Я уже смахнул осколки с руки и лизнул раны.
— Не волнуйтесь, заплачу вдвойне. Принесите счёт, — говорю я.
— Нужно обработать руку, — мямлит парень.