— Беги, — сказала Кира и сама первая пошла к дому.
Я потом все хотел рассердиться на Киру — могла бы, мол, и «здравствуй» сказать, и посмотреть на меня, а еще лучше — улыбнуться, как раньше, но никак не получалось — не мог рассердиться. Только и своей вины я не чувствовал. Рисунки, записочки, ручку в траве искал — все это ерунда на постном масле!
В душе я понимал: не так это на самом деле. Но понимать, оказывается, мало. А вот взять на себя вину — куда тяжелей.
У меня даже была мысль — не снять ли совсем эту капроновую петлю с ведерком? Но раздумал: ведерко было опущено на балкон Тани, стал бы его поднимать, а она может увидеть. Да и что эта ведерная почта значит! Главное — я сам. Как сам буду поступать. А поступать мне хотелось хорошо и достойно, чтобы не делать Кире больно. Она-то в чем виновата? Мне ведь как самому было неприятно, когда тот парень починил стиральную машину. А если бы он не взрослый был?.. «Нет, — твердо сказал я себе, — если дружишь, то дружи, не подставляй ножку, не обижай».
Ну, разве ничего не пытался я сделать? Еще как пытался!
Пытался. А что вышло на деле? Помню, дед говорил: начал дело — не оглядывайся. Что бы вспомнить его слова, когда подумал, не снять ли ту петлю с ведерком! Вот и надо было снять. Нет же, на себя понадеялся. Думал, что сильный, что все могу. Да только можно ли было устоять против Таниных синих глаз и улыбки!
Как раз одиннадцать часов было, по радио производственную гимнастику стали передавать. Полезное дело. Размяться никогда не помешает. Да еще под веселую музыку. Включил погромче радио, дверь на балкон распахнул и делаю: «Раз, два, наклон вправо. Раз, два…» И тут прямо на моих глазах коричневый черноморский камень дрогнул, стукнул о перила и — будто провалился.
Я — туда, голову свесил, а мне прямо в лицо — ведерко.
— Не ушибла?
Внизу — Таня. Голос веселый. И опять — лицо ее, глаза, сверканье зубов.
— Доброе утро, Петр!
— Доброе утро, — говорю. Хотя какое утро — двенадцатый час!
— А я послание тебе сочинила! Прочитай. Ответ я здесь подожду.
Развернул листок. Сверху — обращение:
«Свободному Гражданину Петру Доброхотову! Для бабушки нужно купить лекарство. Где здесь аптека, я не знаю. Не сможешь ли ты оказать мне любезность и проводить до аптеки? Это, естественно, не указ, а предложение ее некоролевского величества. Таня».
Сочинила ловко. Неглупая девчонка. Но что же делать? Она ждет. Я выглянул и, увидев ее обращенное ко мне лицо, лишь согласно кивнул.
— Я готова, — сказала Таня. — А сколько тебе на сборы?
— Мне… — Я посмотрел на свои босые ноги. И брюки не надеты, даже майки нет.
— Пять минут хватит? — со своего балкона спросила Таня.
— Да, — сказал я, — конечно.
— Я буду ждать внизу. Хорошо?
— Да, да, — закивал я. — Хорошо. Я выйду.
Я не узнавал себя. Я был противен себе. Лопочу беспомощные слова, безропотно соглашаюсь. А ведь говорил, обещал… Неужели она опять будет в зеленом сарафане без спины?..
Когда я вышел из подъезда, на сердце у меня отлегло — Таня, стоявшая у заборчика газона, красовалась в голубом, чуть выше коленей платье, вырез впереди был не очень большой, а спина и вовсе закрыта до шеи. На платье не было заметно ни единой морщинки, по-моему, Таня, поджидавшая меня, и на лавочку потому не села, что боялась хоть сколько-нибудь помять свое наглаженное платье. В руке она держала белую сумку с иностранными буквами и головой тигра, разинувшего свирепую пасть с острыми клыками.
Таня быстро (я это заметил) оглядела меня и, кажется, осталась довольна и белой рубашкой, заправленной в штаны, и некудрявыми моими волосами, которые я все же успел расчесать перед зеркалом.
— В какую сторону? — спросила Таня, поглядев и направо, и налево.
Направо было ближе, но тогда надо было бы проходить мимо девятого подъезда, того самого подъезда, откуда обычно выбегала Кира, когда я поджидал ее у песочницы.
— Сюда идем, — указал я налево.
Но через минуту мне пришлось пожалеть об этом. У второго подъезда целая стая девчонок устроила свои шумные игры. Тут и через веревку прыгали, мячом салили друг друга. Я подосадовал: лучше бы в другую сторону идти, не обязательно же Кире выходить именно сейчас. Но теперь уже поздно — мы приближались к игравшим девчонкам. Впрочем, там были и ребята.
— Как весело тут, — сказала Таня. — Сколько народу! И за домом играют. Там у вас — футбольное поле?
— Да, — говорю, — поле. — А сам одно думаю: скорей бы до угла дойти.
— Обожди, — сказала вдруг Таня и запрыгала на одной ножке. — В туфлю что-то попало… Подержи. — Она передала мне сумку с тигром, расстегнула ремешок на синей туфле и сняла ее. Стоя на одной ноге, она тщательно ощупывала внизу белый, капроновый носок. Другой рукой Таня оперлась на мое плечо.