Горячая труба не в те попала руки.
Но кто-то из толпы застыл на краткий миг.
Пусть слышатся ему совсем иные звуки, —
Он бросил медный грош – спасибо, мол, старик.
Случайный и чужой, стремительный прохожий,
Ты бросил этот грош – свободен, – проходи…
Но – слёзы на глазах, и губы так похожи,
И тонкие – его – запястья у груди.
Тоскливая труба. В подземном переходе
Неряшливый старик, понурившись, стоит.
Поет его труба и чистый звук выводит,
И плачет о судьбе, пронзительно, – навзрыд.
2002
Памяти Александра Галича
Ах, – нещадно трещали цикады,
О вещах оповещали – не вещных.
Не во щах – верещали – награды,
Не в существенном – в несуетном, вечном…
Мы ж и выбрали тот путь – не пищали,
Освещали его чуть не лучиной.
И стреляли в нас отнюдь не пищали,
Посвящая нас, мальчишек, – в мужчины.
Просвещали нас прямые подонки —
Били морду, материли площадно,
Улещали – мол, какие потомки,
Будьте проще, мол, – просите пощады.
Может, кто-то и просил, – но не чадно,
Обжигая, догорали лучины.
И отметили наш путь беспощадно
Преждевременные наши кончины.
Мы во тьме теперь лежим – и не дышим.
Кто в ПотьмЕ лежит, а кто – под Парижем.
И кладбищенские жирные мыши
Просвещают нас по части престижей.
В той Большой Стране – от края до края
Сколько раз мы собирали котомки…
Но пророчества сбылись вертухая —
Нас давно не вспоминают потомки.
Так о чем там верещали цикады,
О каком таком – несуетном, вечном…
Мы лежим – не ожидаем награды.
Но зажгите поминальные свечи…
2002
Пророк
Короб Пророка пуст.
Гонят с порога – пусть.
Спутник Пророка – гнус.
Кровля Пророку – куст.
Краток Пророка срок.
Кроток Пророк, но горд.
Слово Пророка – Весть.
Слава его – не здесь.
А здесь у Пророка – роль:
Весь он – чужая боль,
Жить не по лжи – устав,
Сжаты – молчат – уста.
Грязен Пророк – изгой,
Вязнет – все гниль и гной,
Души полны пороком —
Душно с людьми Пророкам.
Сгорблен Пророк, – устал,
Скорбны его уста.
Робок для Бога стих.
Ропот Пророка тих:
«Господи, – я твой раб,
Отче, – мой разум слаб,
Боже, – велик мой страх,
Аз есмь лишь червь и прах…»
Странно, – от робких строк
Встал он – высок и строг,
Перед судьбой – Пророк,
Веря в свой дар и срок.
Но всуе гремят уста,
Но Площадь давно пуста, —
И нет от Пророка прока,
И Вечности с ним – морока…
2002
Песни гетто
Я скучаю по дому
L. Rosenblum – «ICH BENR»
(по мотивам)
Когда ты юн
И лепет струн
Душе расти велит,
Ты бросишь дом, —
Пусть в горле ком, —
И время – не простит…
Вот ты уже старик, —
Жизнь промелькнула вмиг,
Забыта горечь слёз
И лишь один вопрос
Волнует не шутя, —
Где то дитя?…
Я вижу сон —
Мой старый дом —
Там всё, как в детстве, как тогда:
И тот забор, и тот же клён,
И крыша виснет над окном —
Мой бедный дом…
Стол и скамья, и вот – окно,
Подслеповатое – одно…
Здесь я растил, тая от всех,
Мою мечту, мой юный смех —
Ты знал, мой дом…
Я слышу – звуков полон дом,
И песня мамы дарит тёплый сон, —
О сколько дивных сладких грёз
Мне мамин голос в детстве нёс…
Пусть старый дом скрипит в тоске,
Пусть он стоит на волоске, —
Он стоит слёз…
Мой милый край,
Мой детский рай
Я не могу забыть.
Мой добрый дом,
Мой тёплый сон —
Оттуда жизни нить.
Оттуда льётся свет,
Которым я согрет.
Всего лишь жизнь назад
Там цвёл мой райский сад —
Мой старый дом, мой тёплый сон
и мамин взгляд…
2011
Еврейский мальчик
C. Chaitin – «A Yiddish Kind»
(по мотивам)
Там, – в литовской стороне,
От деревни – в стороне,
За окошком в два паза́
Любопытные глаза…
Три головки за окном —
Две льняные – заодно.
А у третьей – за виском
Чёрный локон – завитком…
Сколько выплачет ночей
Этот мальчик – здесь ничей.
Как теперь он будет жить?
Дети станут с ним дружить?
Станет дом ему родным?…
Мама плакала над ним
И, целуя, между слёз
Говорила, – как всерьёз:
Чтоб он стал, как прежде, – весел,
Чтоб не пел еврейских песен,
Чтоб еврейскими словами
Не расспрашивал о маме, —
Что теперь – он должен знать —
Надо тётю мамой звать,
Что отныне он – литвин…
Чтоб не плакал – нет причин…
2012
Молитва