И поведал он царю Алкиною
О далёких и неведомых царствах
И о подвигах своих, и мытарствах
И что вот он кто таков – так и так, мол,
И что должен он плыть на Итаку…
Благороден Алкиной – не до веселья.
Но построил корабли для Одиссея…
Провожали Одиссея всем миром:
Это значит, – всё закончилось пиром.
И, когда феаки были под пара́ми,
Алкиной ему поднёс ковчег с дарами.
А в ковчеге – дорогой одежды груда,
Золотая в нём и медная посуда,
Но ценнее содержимого – знайте:
Сам ковчег – в каме́ньях, же́мчуге, злате…
Словом, всё, чем одарён был он нынче,
Стоит, больше всей троянской добычи.
Вновь богат Герой и полон отваги.
И воспета жизнь его в каждом шаге.
Так что мы рассказ о нём пресекаем —
Но, однако, – что же сталось с Навсикаей?
… Одинокие – разбросаны по свету
Те, чьи чувства остаются без ответа.
Ненасытный пожирает их пламень
И сердца их превращаются в камень.
Не слагают о них гимны в народах,
Не поют о них слепцы на дорогах.
Их герои уплывают за удачей —
Не становятся Героями иначе…
Ничего о Навсикае неизвестно —
Только рядом с Одиссеем её место.
Ни словечка не нашлось у поэта
Для любви её – вполне безответной.
А была она – юна́, мила собою,
Да и дочь была – царю – Алкиною.
Мы попробуем заполнить лакуну.
Мы пойдём за Навсикаей, в лагуну,
Проберёмся на корабль феакеев, —
Тот, что утром отплывёт за Одиссеем, —
За её, увы, не сбывшимся счастьем, —
Там от глаз она укроется в снасти…
И уйдёт корабль – с отливом – на рассвете,
И матросы Навсикаю не заметят,
И тем самым навлекут – какая жалость —
На корабль свой Посейдонову ярость…
По сей день моряк отдаст душу чёрту —
Посейдону дабы ткнуть кукиш в морду.
Но, однако, уплывая от дома
Ублажают моряки Посейдона.
И сегодня, как когда-то бывало,
Соблюдают моряки ритуалы.
И морские волки верят в приметы,
И никто не плюнет в море при ветре,
И, как «отче наш» на Страшном Суде:
«Если женщина на судне – быть беде»…
Что естественно богине Афине,
Недозволено нам, смертным, в помине.
Не бывало и не будет с года́ми,
Чтобы люди брали верх над богами.
Не резон, что Навсикая влюблена,
Что на разуме девичьем пелена, —
Дочь любезного Зевесу Алкиноя
Он эгидой, как завесой, не прикроет,
Не услышит ни мольбы её, ни стона,
Не возьмёт её из воли Посейдона.
Чтоб слепцы по временам не разносили,
Чтобы смертных до богов не возносили…
И дождётся Посейдон корабль в море,
И в виду у феакийцев, им на горе,
Остановит его мощною дланью,
Не потребует ни жертвы, ни дани,
И покроет его каменной бронёю,
И воздвигнется скала над волною.
И стоит скала в виду Ермонеса,
И края её – бортами – отвесны.
И волну она собой рассекает,
И буруном за кормой – оставляет,
И летит она, неся феакеев,
Сквозь века – за кораблём Одиссея.
И моё воображенье высекает
Из скалы морской фигуру Навсикаи:
Вся – порыв она к последней надежде,
В развевающейся лёгкой одежде,
Руки ломкие – отчаянья знаки,
И лицо её повернуто к Итаке.
Так стоит она – юна и невинна,
И ни строчки ей, ни песни, ни гимна.
И слепцы проходят мимо – им не видно.
25.07–15.08.2003
И только слово убегает тленья
(венок сонетов)
N1
Язык не закрепляет бойкий вздор,
Отточенность его нам много объясняет —
И если страстью вспыхивает взор,
То он же добротой, сияет.
Пусть плоти мы услуживаем всласть,
Но это не служение, а служба —
И если душу обжигает страсть,
То согревает доброта и дружба,
Все больше в сердце пепла и угле́й,
Пылаем мы все реже, а не чаще.
И если годы, полные страстей
Уходят – доброта непреходяща…
Еще нас ослепляет нагота,
Но жизнь нам освещает доброта
N2
Что наша жизнь без грана доброты!
Мы совершаем грустные поступки.
То ложь не отличим от правоты,
То, видя ложь, – ей делаем уступки.
Мы часто перед сильным выю гнём,
Мстя слабому: пред ним жестоковыйны.
И страшно думать: мы его распнём
Толпой – когда распять прикажет сильный.
Мы сле́пы, но горды́, справляя в суете
Свой потный грех, доверясь осязанью.
И страшно прозревать в кромешной темноте.
И страшно на себе в минуту осознанья
Не ощутить ни чей сочувствующий взор.
Как самому с собой свой пережить позор?!
N3
Как самому с собой свой пережить позор?
В кромешной темноте едва мерцают тени
Бесплодных замыслов. Причудливый узор,
Невоплощённый мир духовных откровений.