Она точно корова на льду. Ее ноги разъезжаются в стороны на утоптанной и уже кем-то укатанной снежной дорожке. По яркому румянцу на щеках Марка можно догадаться, кто тут резвился еще минут десять назад. Света отчаянно цепляется за мою куртку, чтобы не упасть, и тихо роняет во все стороны грубые слова.
— Не ссы, Макс. Свои, — отвечает Жорик на мой вопрос и с грацией олимпийского чемпиона по фигурному катанию скользит мимо нашей пары, держа перед собой коробку с синькой, словно она живая партнерша, которую он любит всей душой.
Марк принимает святое-святых этого вечера и бережно вносит в дом, а Жорик уже летит обратно за следующей коробкой и скалит зубы, глядя на нас с Светой.
— Какие к хренам сво?.. — не успеваю закончить вопрос, потому что мне в голову прилетает снежный снаряд.
— С наступающим! — доносится звонкий голос, который тут же воспламеняет меня как гребаную спичку.
Светка все-таки падает, а я не успеваю удержать, даже не смотрю в ее сторону, потому что… Сознание сосредотачивается только на одном моменте, все остальное перестает меня волновать. Голос… Этот голос… Яркий, веселый, громкий и смелый.
Поворачиваю голову, в надежде, что мне просто почудилось, но… Это она. Красная дутая куртка, черная меховая шапка-ушанка из-под которой выглядывают короткие темные волосы. Усмешка на ярко-алых губах. Сердце, как по щелчку, срывается с места от одного взмаха ее ресниц. Какого?..
— Привет, Максимка, — улыбаясь произносит Женька и приседает, чтобы набрать снега в ладони. — Не ожидал?
Стою, прикованный к месту, как чертов идиот. Секунда. Мне нужна секунда, чтобы одуплить (прим.автора: понять), что вообще происходит. Только вот Фомушкина в своем репертуаре, совсем не дает мне времени для маневра. Еще один снежок прилетает прямо в лицо. Светка что-то пищит, все еще сидя на заднице, но мне плевать. Снимаю ладонью остатки снега, и на меня накатывает волна ярости, злости, и одновременно какой дурной радости.
Бросаюсь вперед к маленькой вредительнице, которая с веселым смехом убегает к кромке леса. Сейчас я покажу этой стерве. И какой я ей нахрен Максимка? Совсем страх потеряла? Пропала на четыре месяца, а тут на тебе! Получай фашист холодную гранату прямо в харю.
— Стой, сучка! Все равно догоню и умою! — кричу, быстро перебирая ногами в высоких сугробах.
— Слова-слова, Макс! Сначала догони! — верещит Женька, подначивая меня.
А вот это зря. Хищник во мне уже просчитал выигрышную траекторию движения. Огибаю толстый ствол дерева и выскакиваю прямо перед этой засранкой, в глазах которой, как и всегда, нет ни капли страха или уязвимости. Только азарт, только уверенность легонько разбавленная весельем.
Очередной снежок летит мне в лицо, но в этот раз я успеваю поймать его и отправить обратно. Фомушкина уклоняется и собирается снова дать деру, поэтому решительно и максимально быстро бросаюсь к ней, хватаю за плечи и заваливаю в сугроб. Утопаем в мягком снегу, который жжет холодом руки и сыпется за воротник. Бр-р-р… Не самое приятное чувство, но… Встречаюсь с Женькой взглядом и понимаю, что это все хрень.
В груди разгорается пожар. Холода не чувствуется вовсе. Лицом к лицу. Она совсем не изменилась за эти несколько месяцев, но я все равно жадно рассматриваю ее лицо, впитывая, запоминая и вспоминая каждую деталь. Тяжело дышу напротив ее манящих, приоткрытых губ.
Это все из-за нашей веселенькой пробежки. Из-за нее сердце почти выпрыгивает из груди, и каждый мускул напряжен. А так ли это на самом деле? Не знаю. Не могу понять.
Мозг отключается, желания бьют током по нервам. Искрят и взрываются, когда Женя медленно моргает, а после смотрит так, что срывает крышу. Так, как смотрит только она. Непокорно, с вызовом и в этот же самый момент ласково и нежно.
— Полегче, Строганов, — опаляет теплым дыханием мои губы, что уже готовы испортить ее макияж. — Я вообще-то с парнем приехала. Что ты себе позволяешь?
Теперь холод чувствуется четко и ясно, а светло-зеленых глазах Фомушкиной остается лишь вызов. Что?! С каким нахрен парнем?! Черт! Я ведь тоже здесь не один. И как это стерва умудрилась за пять секунд вышибить мне мозги?
— Вообще-то, — копирую ее интонацию. — Я здесь тоже с девушкой.
— Тогда слезь с меня. Вряд ли ей понравится, что ты лежишь на какой-то левой телке.
Злость оголенным проводом хлещет точно плетью, сметая другие чувства и ощущения. Набираю в правую руку горсть снега и обрушиваю на милое личико, стирая стервозную бездушную улыбку. Ненавижу, когда она такая!