Лок пересек комнату, помог Ричарду подняться на ноги и похлопал его по спине:
— Отличная работа. А теперь давайте выбираться отсюда.
— Подождите. — Ричард подошел к тому месту, где чуть раньше был Лок. — Дайте мне фонарь. — Он посветил на Халида, лежащего на полу. — Он мертв?
— Очень на это надеюсь, — ответил Лок. — Давайте двигаться.
Глава 82
Слишком рано. Слова пробрались в сознание и отказывались уходить. Дело не в том, что он умрет в одиночестве. Или в агонии. Нет, хуже, позорнее всего то, что он умрет просто так, бесславно.
Потом, с грохотом, от которого содрогнулись стены, он получил знак, что еще не все потеряно. Свет погас. В горло набилась пыль, и он раскашлялся. В носу тоже было полно пыли.
Он слез на пол и пополз туда, где должна быть дверь. Еще один взрыв сотряс бетонный пол. Рука подломилась, и он упал лицом вниз.
Через мгновение он приподнялся и двинулся дальше, ощупывая пальцами поверхность. Холодный металл. Дверь. Он подобрался к краю. Это угол. Он может просунуть туда кисть. Нет, всю руку. Обе руки.
Он дополз до конца и выбрался в коридор. Пыль уже оседала. Внешняя дверь была открыта, сквозь нее просачивался свет.
Он осторожно поднялся на ноги. Дверь рядом с его камерой тоже оказалась повреждена, ее вышибло из рамы. Он толкнул дверь, и она выпала, так что он едва не улетел следом.
Он видел человека, лежащего на кровати. Стаффорд ван Стратен вошел внутрь и уставился на своего отца. Две глубокие царапины превратили лицо старика в кровавый крест.
— Стаффорд?
Отец протянул руку, но Стаффорд сделал вид, что не замечает ее.
— Вакцина. Тебе нужно найти вакцину, — прошептал отец.
— И что дальше?
Николас попытался поднять голову, но усилие оказалось для него слишком велико.
— Если ты не получишь вакцину, то умрешь.
— Умру в тюрьме?
Он смотрел, как отец пытается вытереть кровь, затекшую в правый глаз.
— Тогда уходи отсюда.
— Как трус? — Стаффорд сплюнул. — Доказать, раз и навсегда, что я полное дерьмо?
— О чем ты говоришь?
— Ты никогда не понимал, верно? Дело не в деньгах. Я думал не о деньгах. — Стаффорд опустился на колени, чтобы смотреть отцу в глаза. Снаружи доносились звуки стрельбы, их эхо разносилось по всему комплексу. — Я думал об истории. О месте нашей семьи в истории. И моем месте.
Глава 83
Кэффри как раз успел выкопать пластиковую вилку из упаковки буррито, когда увидел идущую к нему женщину. Одной рукой опирается на костыль, в другой — сумка-холодильник.
— Вот дерьмо.
Он вылез из машины, достал револьвер, старомодный «Смит и Вессон 64», и прицелился ей в грудь:
— Оставайтесь на месте.
Она приближалась.
Кэффри что-то слышал такое на одном из последних совещаний. Женщина, иностранка. Сказали, что она не говорит по-английски. Или, наоборот, говорит? Черт. Ему следовало слушать повнимательней, а не писать сообщение одному из своих патрульных, чтобы тот завернул в «Бурритовиль».
— Леди, стойте.
Он поискал глазами поддержку, но, похоже, все слетелись к главным воротам, как мухи к дерьму.
Она приближалась. Совершенно спокойно. Никаких признаков того, что она видит пистолет.
Женщина. Она ничего не знает. Может, даже не понимает, что он говорит.
Она остановилась. Футах в десяти, может, меньше. Не отрывалась от его глаз. Не смотрела на пистолет. Отключилась от него.
— Вот и хорошо. Теперь стойте так и не двигайтесь.
Вместо этого она поставила холодильник на землю. Одна рука потянулась к груди.
— Я сказал, не двигайтесь.
На ней было что-то вроде лыжной куртки на «молнии», по крайней мере так показалось Кэффри. Рука потянулась к «молнии».
Он должен ждать, пока не увидит оружие. Нельзя стрелять в человека просто потому, что он расстегивает куртку.
— ОК, достаточно.
Она тянула язычок, раскрывая «молнию» до конца.
— Леди, у меня нет времени на игры.
— У нас тоже, — из теней вышел мужчина. Белый. Молодой парень. Покрыт тонким слоем серой пыли, как те ребята, которые изображают живые статуи в центре города, зарабатывая деньги на туристах. — Давай, — продолжил он. — Покажи ему.
Женщина медленно, осторожно откинула полу куртки, и рука, в которой Кэффри сжимал револьвер, внезапно окаменела. Оружие выпало на землю.
Двадцать четыре года насильников, психов, наркоманов, рецидивистов и детоубийц. Двадцать четыре года наблюдений за тем, до чего может докатиться человек. Снова и снова. Бесконечный круг людских ошибок, иногда совершаемых во имя зла. Кэффри был уверен, что ему уже довелось видеть, слышать и чувствовать все, что только возможно. Но увиденное сейчас далеко выходило за эти рамки.