Может, Барсик смог бы промолчать. И тогда их с Катей тайна так тайной бы и осталась. Но Настя назвала голос Барсика жутким. А такой обиды трепетная кошачья душа снести не могла.
– Чем это мой голос жуткий, интересно? – мяукнул Барсик, глядя на Настю без малейшей симпатии.
Настя взвизгнула и тут же сама себе закрыла рот рукой. Она жалобно смотрела на Катю, как будто ожидала, что и сейчас сестра признается в том, что это она говорила басом.
На этот раз дверь открылась без стука. В комнату влетела мама Оля, беспокойно озираясь по сторонам. Может, она подумала, что девочки завизжали из-за того, что в их комнату на девятом этаже влез чрезвычайно длнноногий посторонний. Никого, кроме Кати, Насти и Барсика в комнате не обнаружив, мама успокоилась и тоже принялась задавать вопросы:
– Что происходит, девочки? Кто кричал? Вы поссорились?
Катя пребольно ущипнула Настю за руку под столом, чтобы та не болтала лишнего. У Насти на глазах выступили слезы, но она мужественно хранила молчание.
– Это Настя кричала, – спокойно объяснила Катя. – Я ее за косу дернула. Потому что она в шахматы выигрывает.
Мама Оля схватилась за сердце. Она долго подбирала слова и наконец сказала:
– Катя! Но это же неприлично! Разве мы с папой тебя так воспитывали?
– Совсем не так, – с покаянным видом ответила Катя, повернулась к Насте и с чувством произнесла: – Прости меня, пожалуйста.
– Конечно, – сдавленным голосом сказала Настя, – ничего страшного.
По лицу мамы Оли было понятно, что ее не устроил, казалось бы, благополучный исход ссоры. Мама хмурилась, закусив нижнюю губу. Но тут ее позвал папа Володя – маму Олю срочно требовали к телефону по какому-то неотложному рабочему вопросу.
Катя перевела дух только когда услышала особый бойкий мамин голос. «Деловой голос» – так называла его Катя про себя. Деловой голос мамы Оли давал надежду на то, что сегодня она уже не вспомнит ни о дочери, ни о племяннице.
Убедившись, что в ближайшее время их никто не потревожит, Катя набросилась на Настю.
– Ну чего ты раскричалась? Совсем слабонервная?
– Совсем, – сил спорить у Насти не было. Но не задать мучающий ее вопрос двоюродная Катина сестра не могла: – Кать, а ты знаешь, что твой кот – говорящий?
– Конечно, знает, – встрял Барсик. – С ней-то я с первой заговорил. И Катерина, кстати, не вопила при этом, как будто за пятки ее щекочет стадо крокодилов!
Поудивлявшись странным Барсиковым сравнениям, Катя попыталась как-то успокоить сестру.
– Насть, да ты не бойся! Барсик у меня хороший. Добрый. Почти. И умный.
– Тоже почти? – уточнила Настя.
– Умный на все сто, – заверила Катя Настю. – Или ты много знаешь котов, которые умеют разговаривать?
– Не надо много, – испуганно отозвалась Настя. – Мне еще к этому привыкать.
Барсику надоело слушать беседу, в которой о нем отзывались не очень-то хорошо. Поэтому он протяжно зевнул, продемонстрировав девочкам белые острые зубы и розовый шершавый язычок. Как следует прозевавшись, Барсик сказал:
– Будем считать, что у вас честная ничья. С шахматами на сегодня пора закругляться!
– Барсик, что ж ты так громко зеваешь, сейчас снова родители прибегут, – с упреком в голосе сказала Катя.
– Не прибегут, – отрезал Барсик. – Не до вас им.
– Но все же, соблюдай осторожность, будь так любезен, – не унималась Катя.
Пока кот с Катей препирались, Настя молча собрала шахматные фигуры и убрала доску на место. Нашла на столе какой-то клочок бумажки и уселась с ним на свой диванчик.
– Катя! – позвал папа Володя с кухни. – А ну иди ешь скорее, не поужинала даже!
Прекратив спор, Катя убежала на кухню. На кухне Катюшу дожидались ужин и папа. Ужин стоял, а папа сидел. Катя тоже села и только тогда почувствовала, как сильно она проголодалась.
Папа смотрел на то, с каким аппетитом ест дочь и не уставал ее нахваливать. Обычно Катя ела вяло, больше размазывая пищу по тарелке, чем отправляя ее в рот. Восторгающийся папа сейчас больше походил на бабушку Галю – это ее умилял каждый съеденный внучкой кусочек. Но на то она и бабушка.
– Пап, – сказала Катя с набитым ртом, – ты так меня хвалишь, как будто я учебный год закончила с одними пятерками. Как минимум.
– Кушай, кушай, – папа Володя погладил дочь по голове. – Как вы там с Настей? Ладите?
– Вроде бы, – Катя не стала вдаваться в подробности.
– Ага, – папа потер переносицу по старой привычке. Он делал так раньше, когда еще носил очки. Очков на папином лице уже давно не было, но привычка от волнения тереть переносицу – осталась.
– Я что подумал, – заговорил папа Володя, – послезавтра же уже выходные. Может, возьмем Настю, да и в парк махнем? Где мы были, когда ты совсем маленькой была. Хотя ты, наверное, не помнишь…