— Алин, я очень надеюсь, что история пятилетней давности не повторится. Что мне не придется снова беспомощно наблюдать за депрессией сына. Поверь, это очень тяжело… Сердце просто разрывается. Хочется что-то сделать, помочь, но ты совершенно бессильна. — Тетя Катя тяжело вздохнула. — Так! Что-то заговорилась я с тобой. Загрузила тебя, бедную. А ведь мне на прием к врачу пора, а то опоздаю.
— Что-то случилось?
— Нет. Все хорошо. Болела недавно, а сейчас надо показаться терапевту, плановый осмотр. И знаешь, ты заходи в гости, выпьем чаю, поговорим в спокойной обстановке…
— Я ведь и раньше собиралась, правда. Просто Мила говорила, что вы болеете. Но я бы в любом случае навестила вас до отъезда.
— Верю, Алин. Верю. Ну, все. Я пойду, а ты хорошо подумай над моими словами.
— Обещаю, теть Кать.
Над словами Екатерины Александровны я думала почти весь день. Было сложно принять тот факт, что она знала о нас с Женей. Оказывается, наша тайная связь вовсе не была тайной. Мне стало даже легче. Ровно до того момента, пока мои мысли не вернулись к Ванечке, о существовании которого в этом городе никто даже не догадывался.
Несмотря на пасмурную погоду, я все-таки решила прогуляться. Хотелось немного развеяться и собраться с мыслями. Незаметно для самой себя дошла до набережной. Как же здесь красиво! И сколько воспоминаний хранит в себе это место. Причем связаны они были как с Колосовым, так и с Антоном.
Прогуливаясь вдоль парапета и наблюдая, как вода лениво бьется о гранитную стену, я мысленно вернулась к разговору с Екатериной Александровной. Почему после всего, что я сделала, она так хорошо ко мне относится? Почему не прогнала из жизни Жени? Я поставила себя на ее место: а если бы с Ваней случилось все то, что произошло с Женей? Меня бы точно не радовала девушка, которая бросила моего сына, да еще и скрыла свою беременность. Наверное, и тетя Катя не простит меня, узнав правду.
Увидев, что сквозь серые тучи стали пробиваться слабые солнечные лучи, я передумала возвращаться домой и зашла в одно из летних кафе. Села за свободный столик. Ко мне сразу же подошел молодой официант, и я заказала кофе. Откинувшись на спинку стула, рассеянно оглядела немногочисленных посетителей. Глаза остановились на знакомой фигуре темноволосого мужчины, сидящего через два стола напротив. Перед глазами все качнулось и поплыло…
Я смотрела на своего бывшего жениха, а в груди все будто сжимало железными тисками. Некогда такой близкий и родной, сейчас он казался совсем чужим. Чужие! Мы абсолютно чужие друг другу люди…
Он даже ни разу не моргнул, а я не дышала. Боялась, что мой вздох нарушит мнимое спокойствие Антона, и он взорвется в приступе ярости. Хотя ни в какой ярости я его никогда и близко не видела. Со мной он всегда был мил и сдержан. И сколько хорошего он сделал для меня. Но в итоге я бессовестно на это наплевала…
Одной рукой Антон обхватил чашку с кофе, а другой — телефон. И уже несколько минут не менял своей застывшей позы. А я сидела, судорожно сцепив под столом пальцы, которые своей нервной дрожью, наверное, могли вызвать землетрясение. Страх внутри меня смешался с отчаянием.
Не отрывая от него глаз, я вспоминала нашу первую встречу… Вот я перехожу улицу, и темный седан с громким визгом успевает притормозить, чтобы избежать фатального столкновения; мы едем в больницу, и я слезно умоляю его этого не делать, поскольку машина даже не задела меня. Но Антон упрямо везет меня, не реагируя на мою истерику. Мы приезжаем в больницу. Но вместо травмпункта, он на руках относит меня к психиатру. Подумал, что эта ситуация сказалась на моей психике. До сих пор помню, какими словами я его тогда обзывала.
А на следующий день он ожидал меня у дома с цветами. Причем не знал, где я живу, поэтому с самого утра караулил у подъезда. И ведь дождался. К счастью, мы с Милой сразу после обеда решили прогуляться. Именно в этот день я поняла, что смогу забыть о Женьке, если Антон будет рядом со мной.
Перед глазами пробежали полгода, когда я изводила Антона своими «тараканами». Ему тогда было двадцать шесть, мне шестнадцать. Он уже взрослый, состоявшийся мужчина, а я — глупая малолетка, зацикленная на брате подруги.
Помню, как Антон всякий раз сдерживал себя, когда наши поцелуи переходили в нечто большее, когда я уже начинала расстегивать пуговицы на его рубашке, мечтая забыться в его объятиях. Но ни я, ни он не решались перейти к дальнейшим действиям. Мне иногда казалось, что он все чувствовал. Чувствовал, что у меня на душе и в голове. И прекрасно понимал причину моих вечных страхов. Просто молчал. Боялся спугнуть и смиренно ждал, когда я буду готова вновь впустить кого-то к себе в сердце и душу.