Насколько я помню, там были холостые патроны, иначе мне, разумеется, не пришло бы в голову стрелять куда попало, рискуя кого-нибудь ранить. (Начинает ходить вокруг шмурца, как загипнотизированный удавом.) Люди, позволяющие себе совершать столь необдуманные поступки, не заслуживают чести быть названными мыслящим тростником... и все-таки она вертится... (Стреляет в окно, стекло с грохотом разбивается.) Заряжен холостыми... (Разглядывает револьвер, отбрасывает его в сторону.) Что же касается моей личности, то пусть катится куда подальше; для инвентаризации нужно свободное время, а у меня его нет. Когда-то у меня все лежало на камине в коробочке.
(Встает на колени, прикладывает ухо к полу, прислушивается.) Их наверное забыли завести. (Стаскивает мундир, остается в одних кальсонах.) У меня нет времени. И никогда не было. (Пауза.) Жизнь — дурацкая история. (Смотрит себе на ноги, почесывает подбородок.) Надо бы одеться. (Роется в чемоданах и пакетах и вытаскивает оттуда классический костюм: серые полосатые брюки и черный пиджак.) Что-то мне этот костюм напоминает. Какую-то церемонию. (Качает головой.) Нет... от вещей никакого толку. (Бросает пиджак и снова надевает то, во что был одет вначале.) Вот так-то лучше. (Обнаруживает, что шмурц шевелится, и отходит в сторону. Долгая пауза.) Может ли ощущение одиночества у взрослого индивида усугубляться не посредством контакта с ему подобными, а иным способом? Нет. Если так оно и есть, ощущение одиночества, которое я постоянно испытывал, исходило, по-видимому, от одной — или даже многих сомнительных личностей, судя по всему, окружавших меня.