- Гладко вы всё говорите, почтенный соратник, - покачал головой Абдулкарим.
- Со знанием дела, - дополнил депутат. – Сегодня посидите дома. К завтрашнему дню буря утихнет. Профессор организовал вам экскурсию в Институт лексического инжиниринга.
- Это очень кстати, - отметил я.
- Отдыхайте, набирайтесь сил, - на этой мажорной ноте Жизнеслав оставил нас.
Абдулкарим по привычке упёрся в телевизор, где шла дискуссионная передача с истеричными воззваниями к Орде покарать Лиру, разбомбить её, вернуть Архипелаг и расстрелять всех шахтёров. А я перевёл дух, отогнал назойливые тревожные мысли, устроился за письменным столом и принялся за изучение книги, которую нам принёс депутат.
«Занятные верования сельских малых лирианских народностей на Шизаде». По старинке я взял бумагу, ручку – мне это доставляло больше удовольствия, чем работать с информационным облаком. Есть что-то в этом от кропотливого неторопливого труда естествоиспытателей далёких веков.
Я углубился в работу. Листал старые страницы. Делал отметки. Вставлял бумажные закладки.
И часа через два объявил Абдулкариму со всей торжественностью:
- Иди сюда. Я кое-что нашёл!
Мой друг уселся рядом со мной на скрипящий стул и поинтересовался:
- Что ты хотел поведать мне, о, почтенный Александр?
- В этих мифах, если очистить всю высокопарную туманную шелуху, есть чёткие ссылки на Большой Космос.
- Ну и что? Всех интересует Большой Космос. Когда человек ещё не вылез из пещеры, его уже интересовал Большой Космос.
- А вот погляди, - я открывал закладки и давал читать абзацы. – Это прямая отсылка к галерее миров-отражений. О которой никто в то время здесь знать не мог!
Абдулкарим ознакомился с находками и вынужден был признать:
- Действительно, очень интересно. И эти руны, которые мы трактуем как русскоязычные надписи. Значит, мы не ошибаемся. И это не игра завитков и чёрточек, а действительно русскоязычная надпись?
- Очень может быть! Это контакт, Абдулкарим!
- Но мы знаем, что систему Лира открыли только два года назад. И всего лишь год прошёл с того момента, как миссия Мастера дипломатических отношений Рудольфа Шалина установила дипломатические и торговые отношения с Республикой Лира, как единственным государством, находящемся в состоянии гуманистического восходящего развития.
- Точно, - кивнул я. - Значит, знаем мы далеко не всё.
- В банках данных Земли ничего нет о более ранних контактах с Лирой.
- Выходит, банки данных неполные…
***
У меня было явственное ощущение, что на нас смотрят все вокруг. Нас изучают подозрительными взорами. И вот-вот нас разоблачат, и послышится истошный крик:
- Это шмуркали с Земли! Лови их, вяжи!
И не помогут нам ни выкрашенные до радикальной синевы физиономии, ни надвинутые почти на нос капюшоны.
Однако внимания на нас никто не обращал.
Мы стояли как неприкаянные уже полчаса на ступенях национального музыкального театра. За моей спиной на половину фасада раскинулась афиша новой оперы «Убей в себе раба!», повествующей о том, как сто лет назад поганые шмуркали угнетали одного народного поэта Шизады, не давая ему публиковаться на родном языке, которого, он по слухам, вообще не знал.
С каждой минутой становилось всё тревожнее – переносной телефон Хлюмпель не брал, гудки пропадали втуне. Что случилось? И не пора ли нам сматываться отсюда от греха подальше?
Мы уже собирались покинуть это людное место, когда появился профессор – как ни в чём ни бывало, полный своего фирменного оптимизма и задора.
- Вы уже здесь? – осведомился он.
- Почти час у всех на виду! – огрызнулся я.
- Как вы вовремя! Ну что ж, вперёд, на покорение новых вершин Рейтинга! - махнул профессор рукой куда-то вдаль, будто призывая покорить эту планету. Он почти орал, и на нас стали озираться.
С Театральной площади мы свернули на улицу Долбожбана Карателя, бывшую Трудового Единства и Братства.
- А ничего, что мы в розыске, уважаемый служитель наук и просвещения? – обратился к профессору Абдулкарим. - Не боитесь скомпрометировать себя?
- Господи, но это такая мелочь, - небрежно отмахнулся профессор. - Это мирские проблемы. Мы же с вами служим истине! И только ей!
Вскоре мы вышли на Площадь национальной гордости, бывшую Площадь строителей шизопольского метро, на которую выходило тяжеловесное, с гранитными колоннами и башнями, здание Института лексического инжиниринга.
На площади шли активные работы. Куча народа в форменных красных жакетках коммунальных служб обступила подъёмный кран на гусеницах. Ещё несколько человек возились с солидным бетонным памятником метростроителям, что-то там откалывая отбойными молотками.
- Отличненько, - потёр руки профессор. – Всё-таки взялись. Долго раскачивались. У властей всё денег нет на культурное переустройство! Воруют. Считают, что это какое-то десятое дело.
- А что тут происходит? – полюбопытствовал я.
- Как что? Историческая трансформация памятников!
Оказывается, после лирианского владычества на Шизаде осталось огромное количество памятников. Средств Трудовая Республика на это дело не жалела, и памятники выходили убедительные, ядрёные такие, из мрамора, гранита и бронзы. Они, конечно, украшали города, вот только одна беда – ставились не тем героям. Всё каким-то мутным учёным, лирианским военным, рабочим, среди которых шмуркаль на шмуркале. Нет, новой Шизаде нужные новые герои. И вопрос с памятниками следовало решать радикально. Те, что были из металла – тут вопрос решился сам собой, большинство растащили на металлолом. Часть изваяний взорвали. А потом спохватились. Мало снести чужие памятники, надо ещё ставить свои. А денег нет. Ничего нет, кроме слов и пожеланий. Тут кому-то в мудрую голову пришла мысль и оформилась в три слова – историческая трансформация памятников. Вот стоит монумент основателю Лирианской Трудовой Республики. Зачем его сносить, такого большого и красивого? Отпилить голову и прикрепить на её место голову заслуженного карателя Людвига Окаянного. Или шмуркальский танк символически попирает гусеницами ордынское самоходное орудие. Зачем их сносить? Просто на поверженном орудии нарисовать лирианский герб, а на танке вывести гордый шизинский кукиш - и всё разом встанет на свои места.
Сейчас памятник метростроителям трансформировали в памятник героям Локского восстания. В Большую войну один из карательных шизианских батальонов взбунтовался из-за того, что ордынцы не дали ему всласть пограбить и зачистить от населения город на границе с Гордынией. В ответ ордынцы, подуставшие от не укладывающихся ни в какую логику зверств шизианских карателей, в воспитательных целях намотали на танковые гусеницы взбунтовавшийся батальон. Официальная историография назвала это восстанием – якобы каратели боролись за независимую Великую Шизаду и были коварно убиты. Это же дало основание новым историкам нахально утверждать, что каратели боролись против ордынских агрессоров.
Профессор остановился, скрестил руки на груди, критически глядя на трансформацию памятника метростроителям. И произнёс недовольно:
- Говорил я, зря это затеяли. Вон, конечно у того гранитного истукана можно заменить отбойный молоток на ружье, а у женщины лопату на гранату. И каски всем на головы. Но всё равно – видно же, что это обычные работяги, а не легендарные борцы за освобождение Шизады. Да, высокое искусство ваяния – это вам не вилкой суп хлебать!
- Как вообще можно воевать с памятниками?! – возмутился Абдулкарим. – Это же варварство!
Профессор озадаченно посмотрел на него.
- Не только можно, но и нужно, мой дорогой друг! Что есть памятники? Это часовые старого мира! Они не дают новому порядку, новому мышлению покорить территории, прежде всего, в сознании людей! Так что затянули с этими памятниками. Воруют, - развёл он руками, потом посмотрел на часы: - Ох, мы уже час как мы должны быть на месте!