Я представился.
— Чем обязан вашим визитом? — сухо спросил Опришко, подымаясь со стула. — Ведь насколько мне помнится, вы не захотели со мной разговаривать.
— Просто я убедился в необходимости автоматизации учета, — ответил я и, чтобы как-то сгладить неприятное начало беседы, добавил: — Один из наших прорабов сказал, что такая диспетчерская, как мы организовали, годилась лет сто назад.
Но Опришко не принял шутки.
— Хорошо, — коротко сказал он. — Вот договор.
Я пригласил Владика к столу. Он опасливо посмотрел на Опришко и уселся на краешек стула; Владик вел себя точь-в-точь как самоуверенный Тёшка в присутствии Марии Александровны.
Я понял, что до моего приезда он попробовал применить свои психологические опыты, но безуспешно.
— Как вы считаете, — спросил я Владика, чтобы приободрить его, — сначала посмотрим договор или попросим Корнея Петровича рассказать о предложении института?
Владик кашлянул, умоляюще посмотрев на меня.
— Корней Петрович, я и Владик были бы вам очень обязаны, если б вы коротко сообщили суть предложения.
— Вы и Владик! — Опришко посмотрел на Владика — тот съежился. — Формула такова: мы организуем в вашем тресте автоматизированную систему учета и управления. Первая часть — учет. На каждой вашей стройке устанавливается такой информатор. — Опришко подошел к соседнему столику и привычно положил руку на серый цилиндр. — Шофер прибывшей автомашины вставляет жетон, соответствующий номеру рейса, в это отверстие, — Опришко показал на прорезь посередине информатора. — По радио передается сигнал к нам в институт, а отсюда уже по проводам к аппаратуре, которую мы устанавливаем в вашей диспетчерской…
— Понимаете, Виктор Константинович, прорабу не нужно ничего по телефону сообщать в диспетчерскую — все делается автоматически!
— Ваш аппарат, — не обращая внимания на реплику Владика, продолжал Опришко, — может быть настроен так, что все грузы, прибывающие на стройку, фиксируются только на бумажной ленте. Сигнал же подается диспетчеру, только когда машина запаздывает. Кроме этого, на ваших башенных кранах устанавливаются датчики. При поломке или длительной остановке крана в диспетчерскую также поступает сигнал.
— Ваши условия? — спросил я Опришко.
— Оборудование для автоматизированного учета мы ставим бесплатно. Ваша обязанность — неукоснительно выполнять инструкцию, неукоснительно!
— Скажите, Корней Петрович, разве в наш век бывают чудеса? Я говорю не о технике, хотя это, конечно, здорово. Я об условиях, — снова попробовал я пошутить.
Но он и на этот раз не принял шутки.
— Институт получил государственное задание внедрить автоматизированную систему учета и управления, — строго сказал он. — Госплан щедро выделил нам необходимые средства. И если уж говорить о чудесах, то чудо — это ваш приход сюда. Насколько мне известно, главные инженеры трестов не очень любят технику. Возни много, правда? — Он насмешливо посмотрел на меня.
— Срок? — спросил я.
— Если вы спрашиваете о своем тресте, — три дня; для главка — несколько лет; для всего Союза — не знаю. Ваша диспетчерская — очень небольшое звено, но, если хотите, начало государственной автоматизированной системы в строительстве.
— Понятно! Беремся, Владик?
— Да, — коротко ответил Владик. В какой-то момент на его лице появилось строгое и осуждающее выражение, точь-в-точь как на лице Опришко. Я не очень буду удивлен, если Владик сбреет свои черные вихры, — кажется, Опришко становится его идеалом.
Я подписал договор. Мы решили, что Опришко придет к нам на совещание прорабов.
— Строгий мужчина, — сказал Владик, когда мы выходили из института.
У меня на столе лежала целая гора почты. С тяжелым вздохом я принялся за нее.
Где-то я читал, что в последние годы зарегистрирована новая болезнь — «боязнь рака», и так она распространилась, что стала страшнее самого рака. Я посмеялся и забыл. Но вот когда меня перевели в трест, я заболел. Мой недруг назывался «боязнь бумаг».
Первое время я решил просто игнорировать бумаги; куча их росла на моем столе. Через два-три дня жизнь треста была нарушена: отовсюду непрерывно напоминали, отчаянно звонили телефоны. Приходя в кабинет, я всегда заставал озабоченных сотрудников треста, ведущих раскопки в бумажной куче на моем письменном столе.
Тогда я и заболел и ежедневно два раза в день отбивался от бумаг. Хотя я не завел резинового штампа для резолюций, но изучил и начал применять набор стандартных указаний. Например: «К исполнению», что означало: