«Я знаю, дорогой Петр Петрович, что исполнить вы не сможете, но ничего другого написать не могу — бумага важная». Или: «Срочно прошу переговорить»; получив такую резолюцию (я еще работал в стройуправлении), я по простоте душевной, запыхавшись, прибежал в трест.
— В чем дело? — спрашивает меня Костромин.
Едва переводя дыхание, отвечаю:
— Вот… вы просили срочно переговорить.
Я еще никогда не видел, чтобы человек так смеялся, с Костроминым был припадок. Когда он немного успокоился, то сказал:
— Какой вы еще ребенок, Виктор Константинович! Вы знаете, что значит эта резолюция?.. Эх, зелены вы! Резолюция означает: «Я не знаю, что тут писать, пусть письмо полежит, посмотрим».
Широкое распространение получила очень туманная резолюция: «К сведению». Она переводится примерно так: «Вы уж придумайте, Петр Петрович, сами, куда сунуть эту бумагу». Было еще много других резолюций-шифров.
Но примерно половина всей приходящей почты требовала немедленного ответа. Тут писалась обычная резолюция (не шифрованная!): «Прошу подготовить ответ». И ходила многострадальная бумага с такой резолюцией из рук в руки по трудному, тернистому пути.
Сегодня мне отчаянно везло. Все же из двухсот пятидесяти рабочих дней в году даже у строителей один бывает счастливым. В самом деле: с утра сдали гостиницу, потом — предложение института, превращающее нашу кустарную диспетчерскую в действительно современную ячейку управления производством, и вот наконец…
Я вызвал секретаря.
— Пожалуйста, возьмите… — и вдруг осекся. — Что это с вами, Неонелина? — Я так удивился, что с первого захода произнес ее имя.
Секретарша поснимала с себя все украшения: огромную бляху на солидной цепи, многоэтажные серьги с малиновым звоном, кольца с огромными камнями. Вместо голубых бархатных брюк и камзола на ней было обыкновенное гладкое платье.
— Нина, — поправила она меня.
— Как это — Нина! — вскричал я. — Уже сколько времени я изучаю имя «Неонелина», и теперь, когда я его с таким трудом освоил, вы вдруг подсовываете мне «Нину». Не выйдет!
— Виктор Константинович, вы как-то выразили желание, чтобы я научилась стенографии…
— Да вы что — доконать меня хотите?!
Она улыбнулась: ей все же удалось удивить меня.
— Попробуем написать ответы на письма, Виктор Константинович. — Она села за маленький столик, положив перед собой тетрадку.
Из кучи бумаг, требующих ответа, я взял первую. На письме стояла моя резолюция: «т. Мякишев, прошу срочно дать ответ».
— В управление… Пишите, Неонелина!
— Нина…
— Фу, черт!
За двадцать минут она записала ответы на двадцать писем, за сорок минут их отпечатала и принесла на подпись. Через час ответы были в конвертах.
…Если кто-нибудь заболел страшной болезнью «боязнь бумаг», вспомните о стенографии!
Была середина дня, около двух часов, солнце просто расплылось по всему небу. Оно расплавило асфальт так, что на нем печатались следы прохожих; река не давала прохлады, а казалась просто пластмассовой лентой, по которой не плыли, а скользили широкие экскурсионные посудины; оно залило нестерпимым светом стеклянные стены новых домов, столь модные сейчас, потому что они якобы раскрывают дома и делают улицы шире и богаче (даже метростроевцы, сидя глубоко под землей, поддались этой моде и повсеместно заменяют чудесные дубовые двери капканами из алюминия и стекла); оно, солнце, со всем своим душевным пылом жарило все живое; большие сизые голуби не прогуливались по карнизу, а сидели неподвижно, широко раскрыв клювы; только люди все так же наполняли горящие улицы, душные магазины, выстраивались длиннейшими очередями к малиновым газировкам.
— Мне можно? — спросил Моргунов, широко распахнув дверь.
— Конечно, Иван Митрофанович! — Я встал и вышел из-за стола.
Моргунов только вернулся из отпуска. Я искренне обрадовался ему. Он заметил мою радость:
— Пришел к тебе ругаться, да вот пропала охота. Давно не виделись. Между прочим, как тебя сейчас называть?
— По-старому, Иван Митрофанович.
— Нет, по-старому не годится, не положено. Буду переходить на имя-отчество и «вы». Только на перестройку прошу месячишко, не возражаешь?
— Можно по-старому.
Он покачал головой, пристально посмотрел на меня:
— А ты как-то переменился. Повзрослел, что ли. Так что, если б даже хотел называть тебя по имени, не смог… Вот у меня какое к тебе, Виктор Константинович, дело. Просьба, вернее, — нужны срочно два башенных крана. Мои чудаки забыли заказать, а механик треста все краны распределил уже. — Моргунов снова пристально посмотрел на меня: — Поможешь?