— Так вот знайте, — Корольков взмахнул рукой, на которой не хватало двух пальцев, — пока не пустите в работу кран, моя бригада вас главным инженером не признает.
Вокруг собрались рабочие, подошел прораб. Все выжидательно смотрели на меня. Нужно было ответить.
— Хорошо, — сказал я, — я принимаю ваши условия.
Мы сели в полупустой автобус. Водитель, почти не задерживаясь, гнал машину. Мелькали старые рощи, лесочки московских окраин, хутора с деревянными домиками, массивы новых жилых домов.
Я думал о том, как вел бы себя на моем месте кто-нибудь другой. Он сказал бы, может быть, яркую речь или отделался обыкновенной дружеской шуткой, которая открыла бы сердца этих людей. Я этого сделать не сумел.
— Нам на следующей сходить, — прервал мои мысли Чернов. Он поднялся, и мы направились к выходу.
Поликлиника, к которой мы подошли, имела довольно претенциозный вход с высокими ступенями из гранита. Наверное, авторы проекта надеялись, что больной, любуясь входом, легко одолеет ступени.
Первая лестничная клетка была захламлена остатками сухой штукатурки, шлаком, кусками паркета, бумаги, и вместо ступенек образовался крутой пандус. Лихо бежали вниз какие-то парни, взбираться вверх не решался никто.
На второй лестнице было просто грязно, однако можно было пройти. Мы поднялись сразу на четвертый этаж. Солнечные лучи, падая сквозь высокие окна, безжалостно освещали волнистый потолок. Швы между плитами были неровны и разной глубины, через масляную окраску дверей выступили желтые пятна, а сами двери закрывались неплотно.
— В чем дело, кто тут работал?
Мастер слишком буквально понял вопрос и с готовностью ответил:
— Дунькин и Вехкий. Я сейчас приведу их.
Бригадир маляров Дунькин, толстый, благодушный, очевидно, был рожден дипломатом. Кивая головой и вздыхая, он внимательно выслушал мои замечания, охотно со всем согласился. При этом так мило улыбался, что я сразу ему поверил.
Бригадир штукатуров Вехкий был резок и вспыльчив.
— Ничего поправлять не буду, — заявил он. — Не надо было принимать от завода бракованные плиты. Что же вы думаете, я буду делать сплошную штукатурку?! Не рассчитывайте!
Мы спустились в прорабскую. Соков, начальник участка, сразу начал рыться в шкафу, перекладывая чертежи. Сколько раз потом я к нему ни приходил, он всегда что-то искал. Даже когда поликлинику принимала государственная комиссия и председатель громко сказал: «Ну что с вами поделаешь — примем на троечку», — Соков, не глядя на председателя, упорно искал в шкафу чертеж.
Я изложил ему мои впечатления.
— Дня через два все закончим и обязательно уберем, — заявил он, не прекращая поисков. — Лишних людей отошлю.
Чернов с сомнением покачал головой.
— Будет сделано, — убедительно повторил начальник участка. — И наряды выпишу.
Тут я понял, что о моем приближении прорабы сообщали друг другу, как о неприятеле. В древние времена для этого зажигали костры, а сейчас пользовались телефоном.
Прораб Быков, молодой человек с огромной шапкой растрепанных черных волос, несколько неопрятный, встретил нас открытой улыбкой. Его большие темные глаза выплеснули на меня столько ласки, что я купался в ней, как в теплой ванне.
— Расскажите, как у вас дела, — попросил я, не глядя на него.
Он молча повел нас к котловану. На глубине трех метров закладывались фундаменты. Работала бригада плотников, они сколачивали щиты из досок и устанавливали опалубку; арматурщики тащили железные прутья, несколько рабочих, вооруженных лопатами с длинными ручками, спускали по лоткам в тачки бетон, остальные толкали нагруженные тачки к месту укладки.
Солнце, отдуваясь, наконец выбралось из-за высоких домов и, обрадовавшись участку свободной земли, щедро освещало котлован. Казалось, что работа тут организована хорошо, все было правильно, как в учебниках… изданных в тридцатые годы. Эта стройка могла бы служить наглядным пособием для студентов. И мне вдруг показалось, что рядом со мной стоят мои институтские товарищи, а наш преподаватель Расовин, худенький, маленький, говорит:
— Ну-с, станьте вдоль котлована, не мешайте друг другу. Вот смотрите, как строили раньше, работали все вручную.
Но вот шевельнулся Быков, и исчезло милое видение прошлых студенческих лет, легких, беззаботных и уже подернутых дымкой. Сейчас это моя стройка, и я отвечаю за то, что нет крана, что вместо готовых блоков тут фундаменты делаются на месте, с огромной затратой труда.