И снова я услышал голос преподавателя: «А теперь поедем на передовую стройку, где все сборное».
Нет, мой далекий наставник, я не могу поехать на другую стройку. Я должен остаться тут.
Словно угадывая мои мысли, прораб с тягучей ласковостью сказал:
— Не завозят мне блоки, Виктор Константинович, я понимаю, что все не так, но не могу больше ждать. Вы ведь нам сейчас поможете, да?
…На следующий день мы ездили по остальным участкам. Там ремонтировались клуб, поликлиника, общежитие и даже несколько дач. Снова удивляло непомерно большое количество рабочих.
— Как вы укладываетесь в фонд заработной платы? — спрашивал я на каждом участке.
Прорабы, усмехаясь, разводили руками:
— Стараемся понемножку.
Только прораб на ремонте общежитий, Петр Федорович Луганкин, подтянутый, но уже пожилой человек, прямо сказал:
— Ведь это же ремонт. Составишь дополнительный актик — заказчик подписывает. — И, прямо глядя на меня серыми глазами, добавил: — Что поделаешь, никакой специализации. Нет ни приспособлений, ни механизмов, нагонят людей, а они лишь мешают друг другу.
Он повел меня в маленькую прорабскую, где был строгий порядок, вытащил из аккуратной стопочки дел разграфленный листок.
— Вот посмотрите, когда приступил к работе, все подсчитал: три месяца — двадцать семь рабочих. Вот что требовалось из материального обеспечения, из механизмов. Просил завезти на объект до начала работ. Видите?
Я взял график. Даже с первого взгляда было ясно, что составлен он толково.
— Ну и что ж? В чем же дело?
Прораб взял график, аккуратно свернул его и положил на место, потом вынул красивый серебряный портсигар:
— Разрешите? — Он закурил, несколько Минут молчал, разглядывая меня. Потом сухо ответил: — И после вашей двухдневной поездки по объектам нашего СУ мне нужно объяснять, почему график остался бумажкой?
Я поднялся.
— Нет, объяснять, Петр Федорович, не нужно.
Он тоже поднялся и сказал:
— Ну что ж, тогда действуйте. — И сразу же добавил: — Я ваш помощник.
Шалыгин встретил меня настороженно. Он, очевидно, ожидал, что я начну возмущаться порядками на стройках, но я не дал ему этого козыря.
— Я наметил тут кое-какие неотложные мероприятия, Александр Митрофанович. Хотел с вами их согласовать.
Я протянул ему два сколотых листка. Он не взял их, задумчиво посмотрел на противоположную стенку, потом поправил свои не совсем свежие манжеты и негромко сказал:
— Меня вызывают в райком. У вас все?
Я повернулся, чтобы уйти. Он добавил:
— Сегодня собрание, приходите.
Целый день я мотался по разным организациям, чтобы пустить в работу башенный кран.
Заказчик в ранге замдиректора какого-то института, кругленький человечек, довольный собой и всем на свете, беседовал со мной чрезвычайно ласково, признавал, что институт во всем виноват, больше того, он сам, замдиректора Беленький, провалил все дело.
— Да, да, дорогой, по моей вине не переехали жильцы.
Но, миленький, — сложил он пухленькие ладошки, — через две недели мы переселим жильцов, пожалуйста, добейтесь подъема крана. Знаете, какое большое дело вы сделаете?
Это было утром, я еще мог шутить и сказал, что не знал до сих пор, что кран так важно пустить в работу, и что замдиректора меня убедил.
— Правда?! — вскочил он со стула и хлопнул ладошками. — Нет, вы, наверное, шутите. Как приятно институту иметь дело с таким милым Подрядчиком.
— Сароян, пожалуйста, подними кран, — молил я начальника управления механизации.
— Рад узнать, что ты уже главный, очень рад. Хочу тебе помочь, но у меня запрещение инспектора. Рядом жилые дома.
— Ну, хочешь, бумажку тебе дам, что я за все отвечаю. — И я схватил со стола листок бумаги.
— Виктор, помнишь, как мы с тобой в Черемушках шуровали? — задумчиво сказал он.
— Помню, помню. Сделай, дорогой, вот тебе бумага.
Но он уже очнулся, разве может начальство башенных кранов быть сентиментальным? Он сидел передо мной прямой и официальный.
— Ничего не могу сделать. Поезжай к инспектору. — Но когда я встал со стула, он все же добавил: — Будет разрешение, ночью будем работать, к утру кран пустим.
Еду к инспектору горкома профсоюза. О нем говорят как о непреклонном человеке, и поездка скорей всего будет безрезультатной.
В комнате, где он сидит, отчаянный шум, тут еще отдел выдачи путевок, но инспектор внимательно меня выслушивает.