— Да, на монтаже. — Перед моими глазами еще стояла доска и улыбающийся, элегантно одетый профессор. Потом эта картина начала тускнеть, и я увидел неподвижные краны, брошенную стройку… Да, да, конечно, расчет рам вещь сложная, но еще сложнее убедить сейчас Кочергина в моей правоте.
— Отослали людей на «корабли»? — спросил я.
Он промолчал.
— Ну ничего, — бодрился я, — всего месяц. Потом все пойдет по-старому.
— Нет уж, по-старому не будет, — возразил Кочергин.
— Почему?
Мы медленно шли вокруг корпуса. Кочергин был широк в плечах, но маленького роста, ему удалось похлопать меня чуть выше пояса:
— Хочу вам сделать комплимент. Вы, Виктор Константинович, стали настоящим главным инженером… Раньше вроде у вас баловство одно было.
Я озадаченно остановился. Но Кочергин добродушно улыбался. Уже у ворот, при прощании, он сказал:
— Вы уж извините меня, простачка. Признаюсь вам: трудно сейчас стало работать прорабом. Все требуют: делай так, не делай так, грозятся, шумят. Прораб все терпит, даже когда какой начальник в сердцах и обругает его. Но прораб должен знать: случись с ним беда, этот самый начальник будет стоять за него горой… Горой!
Я ждал продолжения.
Кочергин блеснул узкими глазками и протянул руку.
— Выходит, я не стоял горой? — спросил я.
— Это уж как знаете… Всего вам. Взрослым становитесь. Это хорошо… для вас.
Он повернулся и быстро пошел в прорабскую.
Ленинский проспект — широкий-широкий. Посредине полоса земли, на которой разбросаны ели, кустики и белые березки, тоненькие, с совсем реденькой листвой. Почему березки вдруг посредине улицы? Их место в лесу, у полянки или около одинокой избушки, чтобы скрасить ее одиночество… Березки, березки, милые, беззащитные, что вы делаете тут? И зачем улица такая широкая? Говорят, красиво и свободнее дышится. Ерунда все это. Есть же предел какой-то, это уже не улица, а пустырь. И сколько городской территории впустую пропадает!
Я иду пешком. Накладно это очень, надо бы на троллейбус… «Накладно, накладно»! Вечно ты себя зажимаешь! Права, конечно, Лидия Владимировна: что это за работа у меня такая?!»
Я иду, думаю, спорю, уговариваю себя, решаю: быть, как задумано, а через месяц все вернется на свое место.
Утром зашел Васильев.
— Хочу поговорить, — коротко сказал он.
К этой встрече я подготовился. Она входила в число тех опасных встреч, когда я мог сорваться, изменить своей новой линии поведения. Правда, я полагал, что Васильев придет попозже.
— Пожалуйста, Валентин Михайлович, я очень рад. Мы уже несколько дней не виделись. — Я вышел из-за стола и сел на стул, напротив Васильева, изобразив на своем лице самую приветливую улыбку.
— Вы были на корпусах?
— Конечно, Валентин Михайлович, я каждый день бываю на наших сдаточных объектах, которые по плану сдаются в июле… Вы их имеете в виду?
— Нет.
— Может быть, вы говорите о монтаже? Тоже бываю. Правда, рабочих там нет, Костромин перевел всех на свои четыре объекта.
— Вот о них и речь идет. — Васильев медленно вынул пачку сигарет, закурил.
— Так вы об этих домах, которые Беленький за их длину называет «кораблями»?
— Да.
— Нет, я там не был.
— Почему?
— Видите ли, Валентин Михайлович, мы договорились с Костроминым, что эти объекты ведет он… Да что я вам рассказываю, ведь вы тогда присутствовали!
— Да, присутствовал, — Васильев потушил недокуренную сигарету. — Там очень плохо идут дела. Я пока умолчу о сроках, плане. Речь идет о настроении коллектива… Никто не может понять: зачем там так много людей? Почему вы самоустранились от руководства этими объектами? — Он вопросительно посмотрел на меня.
«Держись, сейчас держись, — приказал я себе. — Сейчас самое трудное — отказать человеку, который все время тебе помогал».
— Но вы ведь знаете, Валентин Михайлович, я возражал. Костромин сам взялся за это гиблое дело.
— Знаю. Ну, а ваши предложения по экономии труда?
— Они остаются, Валентин Михайлович. Через месяц… нет, уже через три недели продолжим эту работу.
— Понятно, — произнес Васильев точно таким тоном, как Девятаев. — А разве экономия труда бывает только на монтаже? Разве на завершающих работах нельзя экономить?
«Весьма каверзный вопросик, — подумал я. — И неожиданный к тому же. Что ему ответить?.. Ага!»
— Конечно, вы правы, Валентин Михайлович, экономить труд можно и на завершающих работах. Спасибо, что подсказали. Я не думал раньше над этим, все мыслил о монтаже… Я подумаю.