— Слышу тебя, Аркадий!
— Я сейчас к тебе еду… у меня билеты. Алло, алло!
— Буду рад.
…Может быть, она заболела? Нет, все равно позвонила бы. Было уже раз так. В чем же дело?
Звонок!
— Да-да! — я уже не стараюсь придать голосу равнодушие. — Слушаю!
Молчание. Потом в трубке раздается голос Гната:
— Я приеду к тебе, инженер.
— Что-нибудь случилось?
— Нет, ничего. А что должно случиться? — удивляется Гнат. — У меня не получается расчет… Ты что, инженер, разве недоволен?
— Доволен — это не то слово, Гнат. Я счастлив!
Он рассмеялся.
— У тебя сегодня хорошее настроение, инженер. Может, захватить?
Гнат всегда попадает пальцем в небо, но именно поэтому рядом с ним все просто и легко… А впрочем, может, он не так прост, как кажется, мой Гнат.
— Ни-ни!
— После расчета, инженер, — предлагает он компромисс.
— Нет, — строго говорю я, хотя знаю: как Гнату ни запрещай, он все равно придет со свертком, как когда-то приходил Миша.
…Вика не позвонила.
Глава шестнадцатая
Письма в августе
Из Крыма.
От Николая Николаевича Скиридова.
Эге-ге, мой миленький профессор, я прямо в восторге! Оказывается, Виктор, нашелся человек, который «почти», как ты написал, доказал тебе, что ты отстал в технологии.
Это очень, очень приятно. Право, я уже начал тебя побаиваться, так же как нашу Лидочку, которая раз навсегда усвоила медицинские истины и применяет их всюду и ко всем.
А теперь, оказывается, ты можешь ошибаться. Вот так оно, милый, и бывает, помнишь, у Льва Николаевича Толстого в «Войне и мире» немецкого военачальника Пфуля, помнишь? Не оказался ли ты похож на него?
Кто этот Морозов? Кажется… ага, припоминаю — здоровина такая с загоревшим невозмутимым лицом. Так что же? Хи-хи, этот дубоватый товарищ положил тебя на лопатки? И требует он ни больше ни меньше как созыва техсовета?
…Ну вот, я немного пришел в себя и даже готов извиниться за злорадство. Просто я рад, что обыкновенные смертные, как Морозов, я и другие, тоже кое-что еще могут сделать в технологии и в той важнейшей работе, которую ты начал, — экономии человеческого труда.
Ты спрашиваешь моего совета, как поступить? Право, не знаю, Виктор. Раньше я бы этого самого Морозова за дерзкое поведение при народе скрутил бы в бараний рог и объявил бы его предложения чепухой. Исходил бы при этом из такого соглашательского правила: лучше принятое среднее решение, чем непринятое хорошее. Но сейчас… нет, не буду тебе давать советов. Решай сам.
Скажи, как точно называется такая машина для стяжки и где ее достать, Виктор? Где достать алмазные буры? Какой растворонасос подает песок с водой? Марка? Это ты еще можешь колебаться, у тебя две тысячи, а у меня с моими восемнадцатью орлами надо хвататься сразу за механизм, за способы производства, которые экономят труд.
Пожалуйста, срочно ответь мне на эти вопросы, — может быть, в оставшиеся две недели я что-нибудь еще смогу сделать для своей строечки.
Как это здорово писать — «в оставшиеся две недели». Правда, Виктор?
Ну, до свидания!
Н. Н.
Из Крыма.
От Лидии Владимировны Северской.
Здравствуйте, Виктор Константинович!
Я задержалась тут со своими больными, которых привезли из Москвы.
Почему Вы мне не ответили? Уже прошло восемь дней, как я послала Вам письмо. Это как раз то время, даже с небольшим запасом, чтобы от влюбленного человека примчалось письмо. Или Вы, увидев какую-нибудь новую машину, забыли меня?
А я-то тут думала, что он, бедненький, не спит, не ест, похудел, осунулся — только и мечтает обо мне.
Вот возьму и влюблюсь в Читашвили, самого сильного, самого робкого, самого нахального человека, которого я встречала до сих пор.
«Зачем, девушка, тебе Москва, — говорит он. — Смотри, какое голубое небо, синее море, какие деревья — все твое. И дарить ничего не нужно, кто приезжает сюда — тот и владеет ими».
Вот сколько, дорогой мой главный инженер, поэзии ежедневно (потому что с Читашвили я вижусь каждый день) выливается на меня из уст директора. Скажите, какое женское сердце при этом не дрогнет?
Это все он говорит мне в море, когда мы уплываем вдвоем далеко за буйки. Море тихое, ласковое, баюкает нас. На суше директор становится молчаливым. Мы сидим у моря, набегают маленькие волны.