По моложавому приятному лицу начальника управления прошла тень.
— Ну, пожалуйста, дорогой мой, объясните, — устало попросил он.
— Я прошу извинить нас, конечно, — начал Анатолий, — занимаем ваше драгоценное время, но что поделаешь! Я попробовал членораздельно, как вы изволили сказать, все доложить лично Аполлону Бенедиктовичу. Но он и слушать не хочет. Это бюрократизм высшей марки…
— Анатолий Александрович! — прервал я его.
— А, да-да, я буду вежлив. Вот в чем дело, дорогие товарищи, — Анатолий обвел глазами присутствующих, на его впалых щеках появились красные пятна, не предвещающие ничего доброго. — Сейчас у нас в тресте ведется работа по экономии труда… и облегчению труда…
— Вы бы о качестве сказали! — вдруг прервал Анатолия Аполлон Бенедиктович. — О качестве! — Его глаза, огромные под стеклами очков, угрожающе заблестели.
— Извините, Аполлон Бенедиктович, — вежливо возразил Топорков. — Вы ведь сами мне недавно говорили, что в нашем тресте хорошее качество работ. Так?
— Ну и что? Говорил. Ну и что?
— Продолжайте, пожалуйста, — вздохнув, сказал Уваров.
— Организовано Управление обеспечения, оно готовит площадки, комплектует детали… Но понимаете, сейчас речь идет не о резервах, которые лежат как бы на поверхности. Пришло время копнуть глубже…
— И вот вы начали копать под нас? — любезно спросил Лесовский.
— Типовые проекты вылизываются, — Анатолий сел. — Уникальное же строительство, вот если заглянуть в проекты этих зданий, — там огромные резервы.
— А сколько у вас такого строительства? — спросил Уваров.
— Я точно сейчас не скажу…
— Сорок один процент, — дал справку Топорков.
— Сорок один процент — это много, — задумчиво произнес Лесовский. — Что же вы хотите? Сами проектировать?
— Вот-вот! — наш главный противник Аполлон Бенедиктович Еремеев визгливо рассмеялся. — Вот-вот именно!
— Мы хотели бы, чтобы строители на самой ранней стадии проектирования… еще когда делаются эскизы уникального строительства, могли участвовать в проекте, говорить о его технологичности, советовать. — Анатолий посмотрел на Лесовского. — Конечно, тут скажут, что, мол, пожалуйста, приносите ваши замечания по чертежам, мы их учтем. Но это ясно каждому: когда чертежи выпущены — все! Можно говорить только об ошибках в проекте.
Лесовский усмехнулся: «М-да!»
У меня появилось ощущение, что грозная, монолитная белая стена начала давать трещины. Может быть, действительно все хорошо кончится? Но получилось иначе.
— Что же вы, интересно, нам можете умного предложить? — вызывающе спросил Еремеев. — Что?
— А хотя бы уменьшить вдвое подпорную стенку, которую вы запроектировали, — в тон ему ответил Анатолий.
— Уменьшить?! — Еремеев встал. — Не вам судить. Вы там у себя на стройке если и знали что-нибудь, то уже все забыли… Вы по… посмотрите на него, — Еремеев начал заикаться. — Он меня учить расчетам собирается.
— Аполлон Бенедиктович, — тихо сказал Топорков, — мы представили расчет главному конструктору, он согласился с нами.
— Ерунда все это! — закричал Еремеев. — Ерунда!.. Я хочу спать спокойно, а не думать все время о подпорной стенке. Мальчишки меня учить будут!
— Вы знаете, что это такое? — Анатолий поднялся. — Это вредительство, самое настоящее! — Его лицо теперь сплошь покрыли красные пятна. — И вы, если хотите, вредитель.
Все словно сорвались, гневно закричали.
Уваров поднял руку. Шум утих.
— Вы тут старший от строителей, — устало сказал он мне. — Мы собрались, чтобы обменяться мнениями по важному вопросу, но грубости и оскорбления выслушивать не намерены. Я вынужден закрыть совещание.
Все смотрели на меня. Смотрел и Анатолий. Я понял — он ждал поддержки. Но у меня не было выхода.
— Анатолий Александрович погорячился, он не прав, — тихо сказал я. — И должен сейчас извиниться за грубость.
— Я? Извиниться? — Анатолий уничтожающе посмотрел на меня. — Я перед ним?! Он, чтобы спать спокойно, вгоняет в землю общественные средства… В землю! А вы хотите, чтоб я извинился? — Анатолий резко отодвинул стул, прошел весь кабинет, дернул дверь и захлопнул ее за собой.
— Тогда разрешите мне, — обратился я к Еремееву, — извиниться перед вами за грубость нашего сотрудника… Я сделаю ему соответствующее внушение.
Еремеев, что-то бормоча, сел на свое место.
— Я думаю, Александр Иванович, инцидент исчерпан. Продолжим совещание. — Я вопросительно посмотрел на Уварова.