Я снова задумался.
— Ну, а что говорит прораб?
— Смеется. Сказал, чтобы мы обратились к Беленькому.
— Обращались?
— Да. Сначала ему понравилось… — Девятаев помолчал. — Знаете что, хлопчики, потом сказал он, у меня нет времени. Идите к главному инженеру. Его, сказал, пирогами не корми, только такие предложения давай.
Это было действительно очень интересное предложение. Но где взять силы, время, чтобы доказать всем организациям, от которых зависит выплата премий, что это нужно, что это законно, что это, наконец, настоящая социалистическая форма отношения к труду!.. Я видел длинные банковские коридоры, кабинеты. Сколько их придется пройти? А ведь я только-только сейчас заканчиваю намеченные мероприятия. И снова! Откуда они сыплются, эти предложения… Как откуда? Ты ведь сам, именно ты, открыл «затвор бункера»…
— Я не могу так сразу. Надо подумать.
— Тоже испугались? — спросил Копылов, ставя точку в круге, который нарисовал на земле.
— Есть такое предложение, — Девятаев серьезно посмотрел на меня, — обсудить это на Совете бригадиров.
— На Совете? — переспросил я. (Час от часу не легче!)
— Именно на Совете! — поддержал его Копылов. — Или, может быть, вы, Виктор Константинович, думаете, что Совет должен обсуждать только вопросы главного инженера?
— Нет, я так не думаю.
Девятаев встал:
— Тогда я от имени бригады попрошу Королева созвать Совет.
…Я знаю, что ничего нового не открываю, об этом пишется, наверное, в каждом третьем романе, но не могу удержаться, чтобы тоже не сказать: удачи, неприятности, неожиданности не ходят в одиночку, они любят компанию.
Вот пожалуйста — я вышел на улицу, кого, вы думаете, я встретил?.. Шурова! Он стоял у ворот и смотрел на корпус, куда-то вверх.
— Шуров?! Какими судьбами? И чего вы там наверху интересного видите? — спросил я.
— Так просто. Или мне уже сюда вход воспрещен? — он иронически улыбнулся.
— Нет, конечно, можно… Как вам там, на проектной работе? — Я тоже посмотрел вверх, но ничего интересного не увидел.
— Хорошо, очень хорошо, — убежденно сказал Шуров. — Рассчитываю рамы, много раз статически неопределимые!.. Вы, наверное, уже забыли, как это делается? Все с графиками возитесь!
— С графиками, — подтвердил я.
— А там, — Шуров по старой привычке толкнул ногой камушек, — можно через два года и к кандидатской приступить. Уже намекали…
— Да, теперь я вижу, вы правильно поступили, что ушли со стройки. Рамы считать может не каждый, а прорабом…
— Вот-вот, именно так. Признаете? — подхватил Шуров.
— Признаю.
Мы помолчали.
— Слушайте, Виктор Константинович, — вдруг решительно сказал он, — не возьмете ли меня обратно?
— Что, что? — не понял я.
— Понимаете, не могу! Зараженный, видно, я уже стройкой. Сижу, хожу, сплю — она перед глазами. Понимаете?.. Да нет, вы, наверное, не понимаете. Так возьмете? — он пристально посмотрел на меня.
— Тут уже работает новый прораб…
— Разве ничего нельзя придумать?
Я пожал плечами: что можно сделать? Не выгонять же нового прораба.
Шуров еще раз посмотрел вверх, резко повернулся и пошел по улице.
Я не смотрел ему вслед. Жалко? Не знаю, уж очень он куражился перед уходом. Вот он сейчас уйдет и долго, может быть, всю жизнь будет помнить этот час… Ну и что? Будет для него урок. Урок, урок! А что он все-таки разглядывал там, наверху? Не пойму. Вот он уже, наверное, далеко…
Я быстро поворачиваюсь, вижу его согнутую спину. Как же это я? Как это я!
— Шуров! — Я бегу по улице. — Шуров!
Он перешел улицу. Заслоняя его, по мостовой движутся автобусы, длинные троллейбусы. Его не видно. Как же это я!
Я бегу.
— Шуров, постойте!.. Слышите?
Он останавливается.
— Вы можете выходить сюда на работу. Мы переведем прораба в другое место. Только выпрямитесь, слышите!.. Почему вы так согнулись?
Мы идем вместе по Ленинскому проспекту, тому самому, который я критиковал за большую ширину. Сейчас мне кажется, — я даже убежден, — что он сделан правильно, бульвары украшают проспект. А березки? Как это здорово, что слабые, беззащитные деревья растут тут, на улицах города, словно доверяясь человеку.
…Да, удачи не ходят в одиночку — в тресте мне позвонил Анатолий. Сухо сказал, что вышел на работу.
Глава девятнадцатая