Директор вздохнул — сегодня снова жарко. А эти столь модные сейчас стены из алюминия и стекла как будто созданы для того, чтобы поджаривать пожилых полных мужчин. Какого черта согласился он с архитекторами из Софийского проектного института? Эта ошибка, кажется, будет стоить ему очередного инфаркта.
Все еще мысленно кляня архитекторов, он сказал стандартную фразу, которую во всех странах мира, на всех языках говорят в таком случае:
— Вы и так будете хороши.
Но, сказав это машинально, он посмотрел на Милову и искренне добавил:
— Честное слово, он залюбуется. Вот какие у нас женщины!
Милова тоже улыбнулась, подумав, что интересно было бы уточнить, где это «у нас»: в Болгарии, Софии или, может быть, в объединении, которым директор руководит уже десять лет? А впрочем, зная хоть немного характер директора, можно было без ошибки определить, что он имел в виду именно объединение.
Ну, идите, милая, готовьтесь. — Директор вздохнул: вот бы ему быть таким худощавым, тогда и жара не страшна… А ведь совсем недавно… Эх, что вспоминать!
Было только десять часов пятнадцать минут, когда Милова вышла из треста. Она не спеша прошла улицу Вашингтона, многолюдную и оживленную, потом сквер, украшенный яркими коврами цветов, оккупированный молодыми мамашами с колясками, вышла на площадь Ленина. Здесь полукругом расположились здания: Центрального Комитета, правительства, Госплана. Ей нужно было идти влево — в Совет Министров.
Конечно, как это всегда в жизни бывает, когда не хочешь опоздать, приходишь раньше. Пришлось ждать в приемной.
Заместитель Председателя встал, чтобы поздороваться, но не вышел ей навстречу из-за стола. Он заглянул в листок бумаги, лежащий перед ним на столе.
— Здравствуйте, инженер Милова! Садитесь, пожалуйста.
— Здравствуйте, — Милова села в кресло. И так как хозяин кабинета молчал, добавила: — Конечно, мне приятно, когда моей особой интересуется Совет Министров, но никак не могу понять причину вызова. — Она сказала это резче, чем хотела, так как заместитель Председателя рассматривал ее, а Милова, во-первых, не любила, чтобы на нее пристально смотрели, а во-вторых, считала, наверное резонно, что уже пора бы объяснить причину вызова.
Заместитель Председателя улыбнулся:
— Молода очень.
Это замечание не раз слыхала Милова на работе. Она быстро ответила:
— Виновата. В ближайшие годы постараюсь исправиться.
Он снова улыбнулся:
— Вы работаете на строительстве восемь лет? Знаете отделочные работы?
— Да.
— Знаете русский язык?
Это уже становилось интересным — «русский язык»!
Милова ответила по-русски, что знает и любит русский язык.
Заместитель Председателя встал, подошел к окну.
— Скажите, товарищ Милова, как бы вы отнеслись к предложению поехать в Москву? — вдруг быстро произнес он. — И принять участие в строительстве дома СЭВ?
— В Москву? Это… это очень для меня неожиданно.
— Понимаю. Знаете что, подумайте, и мы подумаем. Ваше решение скажете директору объединения.
Так закончился разговор инженера Цолы Миловой в Совете Министров. Мне Милова рассказывала, что тогда она себя ругала: прежде всего за резкость в разговоре — ну разве так можно?! Что подумали о ней в Совете Министров, наверное, посчитали невоспитанной девицей, куда такую в Москву, на международную стройку? Потом ругала себя за то, что не дала сразу согласие. Скажите пожалуйста, «очень неожиданно»! Да ведь она всю жизнь мечтала поехать в Советский Союз. Специально язык изучила. Надо было сразу спросить: когда выезжать? Это бы произвело впечатление. Вот, мол, какая она деловая… И наконец, как она сразу не сообразила, что директор, этот хитрый толстяк, все знает… Нужно было выпытать у него причину вызова, подготовиться… Эх, ну конечно, сейчас ничего не выйдет!
К удивлению Миловой, на следующий день директор снова вызвал ее и как о чем-то решенном сказал:
— Садитесь, Цола! Давайте обсудим вашу поездку в Москву.
— Но вы ведь даже не спросили моего согласия?
Директор только усмехнулся («Хитрый, черт!» — подумала Милова).
— А потом в Совете Министров…
— Милова, мы даром теряем время. Как, по-вашему, разговаривал бы я сейчас о поездке, если б там были против?
Директор нажал на кнопку вентилятора.
— Значит, я там понравилась?
— Да, очень! — директор повернул к себе вентилятор, несколько секунд блаженствовал. — Мне сделали замечание, что я не очень хорошо воспитываю своих инженеров. Вечно я за вас отдуваюсь, Милова.