— Николай, на минутку перекури там, — говорит Морев.
— Нет, не нужно, пусть Николай слушает наш разговор. — Я говорю спокойно.
Морев впервые смотрит на меня.
— Как хотите… Мы не придем, потому что вы не умеете разговаривать… Отойди все же, Николай!
— Я же сказал: ему уходить не следует.
Николай, молодой парень в голубом берете, невозмутимо ровняет доски. А может быть, он как раз и есть тренер по лыжному спорту?
Морев снимает каску. Это у него такая привычка — в затруднительных положениях вертеть каску в руках.
— То есть говорить вы умеете, — продолжает он. — Мы к вам с открытой душой, а вы… Ну да ладно, — он снова надевает каску, — словом, мы не будем.
— Согласен, разговаривал плохо. Так сложился тот день, сегодня мы еще раз обсудим ваше предложение.
Морев молчит.
— Николай, — говорю я напарнику Морева, — вы еще от меня задания не получали?
— Нет.
— Так вот, приведете ко мне Морева и Роликова, сами придите.
— Есть. — Он улыбается.
Я ухожу, издали спрашиваю:
— А вы, Николай, не тренер по лыжному спорту?
— Нет. Вон он тренер. — Николай показывает на худенького паренька в красной майке.
— Жалко.
Грохотал, визжал, шумел строительный день, перекатывался через мели, минуту плыл по спокойной воде и тут же попадал в водоворот; шел спокойно, вдруг, казалось на ровном месте, спотыкался раз, другой, а потом мчался во всю прыть, чтобы догнать упущенное.
Эх, строительные инженеры, посмотрите, как ровно шагает день на заводе. Не пора ли вам наконец по примеру заводчан… Да, был и я у конвейера, где собирают «Москвичи». Вот скелет машины движется на уровне пола, потом полуодетая машина вдруг взбирается к потолку, а под ней все с той же скоростью движется площадка, на которой стоят четыре хлопца — снизу крепят гайками мотор. И пока машина проходит длину цеха, мотор установлен, еще немного, и автомобиль собран, а за ним, в том же ритме, движется другой.
Честь вам и хвала, заводские инженеры, за конвейер, за ритм!.. Но скажите, только прямо, взялись бы вы обеспечить работу конвейера, если б болты, простые болты, которыми вы скрепляете части машин, не лежали бы у вас спокойно в ящиках, а доставлялись с другого завода, другого ведомства, и, главное, если б эти болты через сорок минут теряли свою годность, как теряет годность раствор, которым скрепляют между собой панели?
Что бы вы сказали, если б несколько раз в году вам пришлось бы переносить все механизмы в другое место, как это делают строители с кранами, если б наконец каждая автомашина выпускалась бы хоть немного, а по-другому, ведь абсолютно похожих этажей нет. Этот собирается на высоте десяти метров, а другой — уже на тридцати метрах.
Что бы вы сказали?
Да, совсем забыл (как можно такую вещь забыть?), если б с цеха конвейера сняли крышу, вынули окна и двери, если б его, конвейер, засыпал снег, обмывали дожди, если б шквальные ветры покрывали его пылью, песком, если б, наконец, восемь часов (все восемь!) над конвейером, над людьми вовсю жарило солнце… Что бы вы сказали, заводские инженеры? Только честно.
И все же, несмотря на это, а может быть именно поэтому, нужно представить себе строительный день, каким он будет на этой площадке через три месяца, через полгода, через год, и работать на тот будущий день. Только на тот день! Тебя сегодня назовут чинушей, ибо ты только что сказал прорабу — завоз раствора дело не твое; ты будешь числиться бюрократом у всех, если не вмешиваешься, — ведь со стройки забирают нужный механизм; ты ведь бездельник (самый настоящий!) — пошел ливень, затопило котлован, а ты сидишь у себя в кабинете, постукиваешь по столу карандашиком. Вроде думаешь или, может быть, дремлешь — недоспал, черт тебя знает!
Терпи. Решай будущий строительный день во всем: в главном, в мелочах, ибо для будущего «мелочей» нет.
Ровно в 18.00, минута в минуту, приходит Ким.
— Вы звали, Виктор Константинович? — Он, как всегда, улыбается, но за улыбкой проглядывает любопытство.
— Звал.
— Вот я весь тут. Быков, правда, удивляется, почему его не пригласили, но переживем, Виктор Константинович. Правда?
— Я хотел вас спросить: вы еще до сих пор считаете правильным поток по вертикали?.. Тот шнурок с узелками. Помните, вы его показывали при обсуждении проекта производства работ?
— Конечно! Правда, интересное предложение? Я над ним долго думал, все по мелочам решил.
Я с облегчением вздохнул, ведь мог сейчас Ким забраковать свое предложение, так часто в жизни бывает.