— Вы можете еще раз рассказать?
— Конечно, — Ким берет со стола листок бумаги. — Могу, только к чему это, не пойму, ведь институт уже прислал нам проект производства работ… Сброшюрованный, с печатями. — Ким вопросительно смотрит на меня.
— Институт поспешил. И Быков поспешил принять проект.
Ким притворно вздыхает и рисует разрез здания:
— Хорошо… Вот, смотрите, это этажи… Кусочек шпагата!.. Так, вот он, кусочек шпагата… Теперь узелки. Терпение, Виктор Константинович! Знаете, чего не хватает у современных руководителей?.. Знаете? — Ловкие пальцы Кима вяжут узелки. — У них все есть: и ум, и деловитость, добросовестное отношение к делу… Нет одного — терпения. От этого у нас все неприятности происходят. Ну вот, последний узелок!.. Когда-то люди умели ждать…
— Не слишком ли долго ждали?
— Возможно… возможно, Виктор Константинович. Ну вот, каждый узелок на шпагате — вид работы; первый, вот этот двойной, — монтаж. Сейчас закончен, предположим, монтаж восьмого этажа, переходят монтажники на девятый. Тяну за узелок вверх. Что мы видим, Виктор Константинович? Видим, что все работы передвинулись на один этаж в том же ритме… Это поток!
«Да — это поток! Необычный — вверх, но поток, который создает последовательность в производстве работ… Без него на тридцати этажах просто заблудятся».
— У вас сохранились расчеты?
— Да, конечно.
— Вот что… — Я впервые хотел назвать его по имени и отчеству, но передумал: как-то язык не поворачивается сказать «Ким Никифорович»… — Вот что, мы снова рассмотрим на совещании проект производства работ. Прошу вас выступить с вашим предложением.
Ким, согласно кивая головой, аккуратно собрал шпагат и вместе с листиком бумаги положил в карман, встал.
— Мне очень все это приятно, Виктор Константинович.
— Вот и хорошо.
Ким подошел к двери, взялся за ручку и тихо сказал:
— Только я с этим предложением на совещании не выступлю. — Впервые за все время его лицо было серьезно. — Сейчас я быстренько объясню. Быстренько, ведь у руководителей никогда не хватает времени. Между прочим, знаете почему? По той же причине: нет терпения один раз рассмотреть глубоко вопрос. Так себе, с наскоку решат, потом все время возвращаются к решенному вопросу… Извините, отвлекаюсь. Так вот, я отказываюсь выступать. Во-первых, потому, что против этого предложения Быков, он не просто мой начальник, он мой друг, если хотите — наставник. Во-вторых, — Ким все так же держал ручку двери, — вопрос уже решался. Меня тогда не поддержали, в том числе и вы… Может и повториться, а я не люблю быть в неловком положении. Есть еще третье… Не знаю, стоит ли вам говорить?.. Все же скажу: я не очень доверяю вам, Виктор Константинович, не очень! Не понимаю, почему я должен бороться с ветряными мельницами ради вас… Я могу идти? — Он вышел, тихо закрыв за собой дверь.
Так!.. Я сидел несколько минут один. Потом в комнату вошел Морев, а за ним плотник Николай.
Николай вытянулся и, как заправский солдат, отрапортовал:
— По вашему приказанию, Виктор Константинович, доставил Морева. Бригадир Роликов не будет, заболел.
— Заболел? Что с ним?.. Садитесь, пожалуйста, Морев, и вы, Николай.
Но Морев стоял, теребя ремешки своей каски.
— У него плохо с сердцем, последнее время много работал. Ему нельзя… Вы чего хотели?
— Может быть, нужна помощь?
— Так вы чего вызывали? — угрюмо спросил Морев, игнорируя мой вопрос.
Морев ушел, наотрез отказавшись снова обсуждать предложение Роликова о «поточном подряде». Это все было именно так: в течение получаса я получил два отказа. Кажется, я опоздал.
Блестят на серо-коричневой реке блики, солнечные пятна танцуют. Очень высоко проглядывает небо, тронутое голубизной. Ветер. О чем-то несбывшемся рассказывают деревья. И хотя горожане напичканы сведениями, что воздух на сорок метров вверх загрязнен, что вода коричнева от примесей, а деревья тут привозные и высажены они через равные промежутки, что противоречит самой природе, и хотя косяками рядом по шоссе мчатся машины, я люблю вот так стоять на пригорке за нашей стройкой. Очень люблю тебя, город… очень люблю тебя, стройка. Привык уже. Как оставлю вас?
— Ну и что? — рядом со мной появляется Быков. — Хотели без меня? — Он настороженно усмехается.
— Хотел. — Я уже знаю, как с ним нужно разговаривать: прямо, ничего не скрывая.
— Получилось? — В его больших выпуклых глазах гаснут тени подозрения.
— Нет.
Он улыбается.