— О, geehrter Genosse Иван Иванович, — кричал на всю столовую Карл Альбертович, — это великолепно хорошее блюдо!
Шеф-повар подсаживался к столику, и, пока Карл Альбертович с аппетитом разрушал башню, они вели разговоры о роли картофеля в кулинарии.
— Нет-нет, geehrter Genosse Иван Иванович, хлеб тут совсем не нужен. Картофель! Сто видов кушаний… как у вас говорят: блюд?.. Да-да, блюд, можно приготовить из картофеля. Сто! А вот сегодня я узнал сто первое кушанье… блюдо. Примите мою откровенную благодарность, geehrter Genosse Иван Иванович.
Я сидел далеко и не слышал, что ответил шеф-повар, почтительно наклонив голову, украшенную высоким грибовидным колпаком. Но тут же Карл Альбертович снова закричал:
— Нет-нет, geehrter Genosse Иван Иванович, я испытываю откровенное желание заявить: это сто первое блюдо из картофеля! И если позволите, расскажу о нем всем и моей Марте.
Сейчас я публично каюсь. Признаться, вначале я несколько недоверчиво относился к Карлу Альбертовичу. У нас как-то на работе не принято рассказывать подробности личной жизни, а Карл Альбертович уже через несколько дней обошел всех с фотографиями:
— Это, geehrter Genosse Ким… какое приятное имя Ким… моя жена Марта, — слышал я громкий голос Карла Альбертовича из прорабской. — Это вот мой особняк, видите у ворот надпись: «Вилла Марта», два этажа.
— Второй этаж в крыше сделан, — отмечал практичный Ким.
— Да-да, geehrter Genosse Ким, я скажу вам весьма откровенно, у нас теперь хорошо живут… Это сын — маленький Карл…
Особенно вначале казалось странным, когда Карл Альбертович по нескольку раз в день заходил и с огорчением говорил о недоработках в нашей технологии. Но потом мы все убедились в его искренности и доброжелательности.
Через три дня приехал Альберт Штумм, небольшого роста молодой человек, представитель фирмы «Stein». На лице его, во всяком случае, когда он бывал у нас, появлялась неловкая улыбка. Словно он просил извинения, что отвлекает нас от работы, что он еще молод и не такой представительный, как Карл Вернер, и, наконец, что он, Альберт, не говорит по-русски.
Роль переводчика, конечно, сразу принял на себя Карл Альбертович. Переводил он, как все, что делал, добросовестно и с удовольствием. Было только непонятно, почему короткие ответы Штумма в переводе Карла Альбертовича приобретали столь длинные обороты. Вот мы сидим за длинным столом, обсуждаем перспективы работы фирмы «Stein».
— Скажите, пожалуйста, Альберт Иоганнович, — спрашиваю я, — а может ли фирма «Stein» принять на себя работу комплексно: завезти гранит и уложить его?
Карл Альбертович, энергично жестикулируя, переводит коллеге вопрос.
— Ja, — коротко отвечает Штумм.
В устах Карла Альбертовича перевод звучит так:
— Мой коллега благодарит Genosse Виктор за предложение. Он весьма положительно оценивает данную работу и дает свое искреннее согласие.
Но как только дело касалось его фирмы «Gummi», Карл Альбертович преображался, он становился строг и скрупулезен.
— Я правильно вас понял, Genosse Виктор, вы спрашиваете, готова ли моя фирма взять на себя всю работу пополам?
— Да, Карл Альбертович.
— Повторите, Genosse Виктор, сколько вы предлагаете таких покрытий?
Я уже обучен Вернером, вынимаю записную книжечку и называю цифру:
— Двадцать восемь тысяч восемьсот сорок квадратных метров.
— Прошлый раз, Genosse Виктор, мы говорили о двадцать девять тысяч пятьдесят.
— Я уточнил с проектировщиками. Вот справка.
Карл Альбертович смотрит расчет, аккуратно исправляет у себя в блокноте площадь полов на этажах.
— Так кто будет делать подготовку?
— Вы, Карл Альбертович.
— Я подумаю, Genosse Виктор. Дам ответ завтра.
Но на следующий день Вернер почему-то от ответа уклонился.
Отсюда видна Москва-река, «закованная» в гранит набережной. Так принято писать, но это не верно, что «закована». Сними гранит, она все так же медленно и неторопливо чешуйчато поблескивала бы серо-черной водой. Даже не сразу сообразишь, в какую сторону она течет.