— Это по какому вопросу? — Я очень спешил, через полчаса нужно было отправить в главк сведения.
— Я секретарь партбюро. Быков мне рассказал о вашем споре по поводу объединенной бригады. К слову, Виктор Константинович, райком ввел у нас должность освобожденного секретаря, но я отказался. Не хочу оставлять своих хлопцев.
— Ясно. Так в чем совет? Наверное, не ссориться с Быковым?
— Да, не ссориться. Сейчас на стройку прибыли бригады из всех стран. Устроим общепостроечное собрание, сообща примем решение. Владимир Яковлевич никуда не денется.
Я отложил карандаш. Ладно, подождут в главке.
Все же Елена Ивановна настояла послать Быкову хотя бы официальное уведомление.
— Не придет он иначе. Вот увидите, Виктор Константинович, а потом будет ссылаться, что решение приняли без него.
Елена Ивановна отправилась к Быкову утром, со свежими силами.
— Пожалуйста, Владимир Яковлевич, повесточку. — Она деловито потушила сигарету, оставив еще одно пятно на многострадальном быковском столе.
— Это зачем? — переспросил Быков, покосившись на окурок.
— Приказано Виктором Константиновичем, уважаемый. — Елена Ивановна снова закурила, бросив непотушенную спичку в корзину для мусора. Из корзины показался дымок. — Какой вы пугливый! — насмешливо произнесла она, когда Быков вскочил. — А еще начальник большого СУ.
Елена Ивановна налила в стакан воды и плеснула в корзину. Дым повалил сильнее.
— Ничего, — успокоила Елена Ивановна. — Сейчас потухнет.
Дым показался через открытое окно. На площадке ударили тревогу.
— Знаете что, — в сердцах закричал Быков, — вот моя подпись. Может, еще нужно? Пять подписей? Только… Как вас только Нефедов терпит?!
Елена Ивановна спокойно закрыла разносную книгу.
— Не забудьте, собрание завтра, ровно в пять!
— В пять я занят! — кричал Быков, пытаясь потушить огонь.
Елена Ивановна остановилась в дверях.
— Как вас только Нефедов терпит, — презрительно сказала она. — Я бы… — Сигареты у Елены Ивановны всегда сгорали очень быстро. Она оглянулась — обо что потушить окурок.
— Буду в пять! — в сердцах кричал Быков. — Все, все! Уходите, пожалуйста. Сожжете всю контору!
Елена Ивановна пожала плечами и вышла из кабинета. Ей навстречу бежала общественная пожарная дружина, скомплектованная на стройке по предложению Роликова.
Кажется, с того дня началась их дружба. Быков теперь почтительно кланялся секретарше, а Елена Ивановна, покуривая сигаретку, задумчиво говорила: «Такой мощный мужчина, а трусоват. Странно!»
Помнится, в тот день закончили монтаж колонн первого этажа! Перегородок, стен еще не было. Хорошее место для собрания! Слева проспект — бегут люди, машины; справа улица — она уже закрыта для проезда, бегут только люди; сзади бугор — стоят люди, наблюдают за монтажом. Я замечаю: через каждые десять минут одни исчезают, появляются другие; а со стороны главного фасада — река, Москва-река, видна баржа с песком. Так и не поймешь: не то стоит, не то движется, хотя ее изо всех сил толкает черный, вспотевший катерок. А над нами — рабочими, прорабами, представителями фирм — весеннее ликующее небо, ясное-ясное, без забот, без кранов, без совещаний.
Собрание открыл Роликов.
— …Слово имеет начальник строительства Виктор Константинович, — после краткого приветствия сказал он.
Я подошел к микрофону. Полтысячи строителей смотрели на меня. Это не был еще коллектив. Просто собрались отдельные группы строителей разных национальностей. Они отличались друг от друга даже одеждой. Вот справа — поляки во главе со своим бригадиром Генрихом. Они в желтых спецовках и в касках такого же цвета с надписью «Stal». За ними на плитах сидят венгры в белых касках и черных куртках; слева, вокруг своего бригадира Найдена Вылчева, — болгары, высокие, крепкие и, как мне показалось, немного мрачные. Карл Альбертович со своей четверкой и чехи в светлых спецовках — в центре. Сзади — наши рабочие… Что я должен им такое сказать, какие слова найти?
Роликов удивленно посмотрел на меня.
— Слово имеет Виктор Константинович, — снова объявил он.
Да, у меня было время. Готовился, но только сейчас, глядя на собравшихся, понял, что тут выступить нужно по-особому.
— Виктор Константинович, — шепнул Роликов. — Что же вы?!
Я начал свое выступление с вопроса.
— Извините, Карл Альбертович! Я до сих пор не знаю, кто старший в вашей бригаде? Помню всех: Ганс Никель, Франц Гроссман, Петер Майснер и…