Как всегда любезно раскланиваясь, быстро вошел Карл Альбертович Вернер.
— О уважаемый геноссе Виктор! О товарищ Быков! («Снова он, Быков, только «товарищ».) Мне доставляет весьма большое удовольствие видеть вас. — Несмотря на улыбку, держится он настороженно. Понимает, будет серьезный разговор.
— Садитесь, Карл Альбертович, — Тишайший вышел из-за стола. — Геноссе Быков выражает весьма большое извинение за опоздание. У него были важные дела. Он, правда, еще не успел объяснить, какие именно, но я уверен, что важные. Так, Владимир Яковлевич?
Быкову ничего не остается, как утвердительно наклонить голову. Ничего, он все припомнит!
У Тишайшего на столе этот проклятый нарзан, который у Быкова в печенках сидит, и сигареты. Несколько минут Нефедов расспрашивает о погоде в Дессау, о здоровье фрау Марты, о вилле «Марта». Это на стройке, где дорога каждая минута! Конечно, он побоится сделать Вернеру замечание. Кончится тем, что еще и сам извинится. Быкову стало противно, он вдруг сказал:
— Может быть, вы получите сведения о Дессау без меня?
Тишайший даже не посмотрел на него, продолжал:
— У вас хорошая вилла, Карл Альбертович. Наверно, и гости собираются?
— О уважаемый Виктор, много гостей. — Вернер знает, о чем должен быть разговор. Но вилла «Марта» — это так невинно. Его настороженность проходит, он пунктуально перечисляет, кто к нему приходит в гости.
Быков снова не выдержал:
— У меня сейчас должен пойти бетон. — Он вскочил. — А гости Вернера — может, об этом потом, после работы.
Тишайший подождал, пока Быков дошел до дверей, и тихо обронил:
— Садитесь, Быков!
Что-то в его голосе заставило Быкова вернуться. Впервые за все время Тишайший назвал его по фамилии.
— А как вы относитесь к своим гостям, Карл Альбертович? — продолжал любезный разговор Нефедов.
— О Виктор, мы с фрау Марта очень любим гостей, уважаем…
— Ну а гости как относятся к вам? — Тишайший раскупорил нарзан, налил в стаканы. Быков в сердцах отодвинул стакан.
— Гости? — недоумевает Вернер. — У нас гости приличные люди, весьма достойны. Уважают хозяев и ведут себя, как это сказать?.. Прилично! Ну да, Виктор, весьма прилично. Можно так сказать, товарищ Быков?
— Так сказать можно, — за Быкова медленно ответил Нефедов, потом вдруг быстро спросил: — Скажите, Карл Альбертович, как вам у нас работается? Хорошо? Уважают вас как гостя?
Сейчас Быкову не хочется уходить. Он вроде начинает понимать, куда клонит Нефедов, даже протягивает руку к стакану, но тут же быстро отдергивает.
Вернер, прижимая руку к сердцу, чуть приподымается:
— О уважаемый Виктор, очень весьма хорошо. Я имею большое наслаждение, имею сказать вам и товарищу Быкову, товарищу Ким… — Вернер перечисляет много фамилий. — мою весьма искреннюю признательность. Я правильно говорю это слово?
— Вы верно говорите, Карл Альбертович, — глядя прямо на Вернера, произносит Нефедов. — Верно. Ну а вы как относитесь к хозяевам?
Вернер улыбается, снова кладет руку на сердце.
— Я, Виктор, весьма уважаю.
— Уважаете?
Вернер смотрит на Нефедова. Только сейчас он начинает понимать, что неприятный разговор, которого он боялся, фактически уже состоялся. Улыбочка улетучивается, он встает и торжественно произносит:
— Имею сделать Erklarung, что есть заявление, товарищ Виктор и товарищ Быков.
Тишайший тоже встает. Быков сидит.
— Сим даю весьма Hoshtens, что есть крупное извинение. Вы, товарищ Виктор, сейчас весьма тонко сделал ясно, как нехорошо я сказал на совете… совете?.. совещании. Я правильно говорю это слово?
— Теперь вы можете идти, Быков, — говорит Нефедов.
Быков еще сидит. Ему очень хочется услышать, как закончится разговор, но Нефедов холодно повторяет:
— Вы ведь спешили…
Быкову вдруг захотелось, чтобы Тишайший был любезен и назвал его, как всегда, по имени-отчеству, но тот добавляет:
— …Быков.
Быков идет к двери, берется за ручку. Вот сейчас его окликнут, но Тишайший молчит. Быков толкает дверь и выходит.
— Владимир Яковлевич! — навстречу бежит Ким. Но Быков не останавливается, проходит мимо него. Ким смотрит с удивлением. Пусть смотрит. Нужно осмыслить, что произошло… Собственно говоря, ничего: извинился Вернер, а у Быкова такое чувство, будто его высекли. Почему? Ну ладно… Крутится-вертится шар голубой, крутится… Нет, не крутится! Шар остановился.
Если раньше Быков еще колебался, то сейчас понял: вместе, на одной стройке, им с Нефедовым не работать. Когда и как они расстанутся — дело второе. Главное — решил. Ему сразу стало легче.