— Возьмите газетку, — посоветовала секретарь. — Я часто в метро употребляю ее вместо веера.
Быков взял газету.
— Можно идти? — хрипло спросил он.
— Да, конечно, — секретарь посмотрела в бумажку. — Конечно, Владимир Яковлевич, проходите, пожалуйста. Начальник главка в отпуске, вас примет заместитель, Борис Степанович Несветов… И вы, Виктор Константинович, — добавила она.
Я прошел вслед за Быковым в кабинет. Здесь кроме Несветова, моложавого и крепкого мужчины, ранее работавшего в исследовательском институте, был Померанцев.
— Вот он, Быков, — сказал Померанцев.
— Интересно! Ты что же, и на стройке так ходишь? — В институте Несветов был очень вежлив. Перейдя в главк, он, очевидно, посчитал, что находится непосредственно на производстве. А на производстве — это у него не вызывало никакого сомнения — люди должны быть энергичны, деловиты и просты без фокусов. Если деловитость и энергию Борису Степановичу еще предстояло доказать, то «простоту» в обращении он усвоил сразу: во-первых, перешел со всеми, кто был ниже его по должности, на «ты», а во-вторых, начал, как говорится, рубить правду-матку в глаза.
— Под иностранца ты, что ли? — съязвил Несветов.
Быков еще больше вспотел. Памятуя совет секретаре он начал обмахиваться газетой, что дало повод Борису Степановичу сделать еще одно ироническое замечание.
— Ну, садись! — наконец сказал он. Несветов твердо усвоил, что «на производстве» не следует сразу предлагать стул своему подчиненному. Пусть постоит, прочувствует, где находится. — И ты, Нефедов, садись. — Несветов посмотрел на меня.
— Так что же ты, миленький, наделал? А? Молчишь?! Набедокурил и молчишь? Выгоним! — Последнее слово тоже входило в понятие «без фокусов». «На производстве» уже привыкли к попрекам. Нужна прямая угроза. Несветов тряхнул головой и гневно посмотрел на Быкова.
— А ему что, — подлил масла в огонь Померанцев, — своя рука владыка.
Быков вдруг встал. Хрипло и взволнованно он начал рассказывать о делах на стройке. Он, Быков, знает, что Нефедов тут в главке пожаловался. Именно это характеризует всю работу Нефедова, никогда не скажет прямо, всегда намеки, полнамека, четверть намека…
Несветов удивился:
— Ты понимаешь, Померанцев, о чем он говорит?
Но Быков уже не мог остановиться. Он хочет рассказать все, пусть в главке знают, как работает Нефедов… Вот хотя бы эта история с немцем Вернером. Вместо того чтобы на оперативке сразу призвать Вернера к порядку, Нефедов ведет какие-то закулисные переговоры…
— О чем он говорит? — еще больше удивился Борис Степанович.
— …Нефедов побежал к вам жаловаться. Но ведь даже самый пустяковый подъемный механизм нужно согласовать с техникой безопасности! А Нефедов приказал ставить краны просто так, без всякого согласования. Вот меня сейчас обвиняют, шумят, разобраться вперед нужно!
Краем глаза Быков следил за мной, взорвусь ли я наконец, но я молчал.
Быков все кричал. Он, очевидно, хотел выложить все, пока его не перебьют. В тот момент я старался трезво и спокойно оцепить то, что он говорит. Конечно, многие его обвинения были правильны. Я часто ошибался и потому менял свои решения. Считал, что не нужно показывать характер, когда не прав. Но вот впервые в хриплом, отчаянном крике Быкова я понял, что изменения принятых решений лихорадили стройку и еще неизвестно, что приносило больше вреда: недостаточно продуманные решения или частые их изменения. Неужели все же прав он, повторяя: «Всякое принятое решение, пусть даже не очень хорошее, лучше непринятого»?
Потом мне было жалко его. Вот сейчас он шумит, а через минуту замначальника главка покажет ему письмо с резолюцией Мосгорисполкома и Быков, выпучив свои коровьи глаза, сядет и недоуменно замолчит.
Мне было жалко его. Но нужно ли представлять себя столь праведным — будто я не испытывал злорадства оттого, что вот сейчас Быков сечет не меня, а самого себя. Ибо все то, что он говорил, только подтверждало правильность снятия его с работы. Да, я злорадствовал. И, чего скрывать, был доволен, что наш затянувшийся конфликт решается просто, без моего вмешательства. Все равно пришлось бы перенести наш спор в главк.
— Ты что-нибудь понимаешь, Нефедов? — спросил меня Борис Степанович. — Он что, сдурел совсем? Какие краны? О чем он говорит?
Я молчал.
— Смотри! — Несветов протянул Быкову несколько сколотых листков. — Вот, почему тебя вызвали.
Быков взял их. Это были письма, в которых он предупредил иностранные фирмы, что отключит электроэнергию. Он, видно, ничего не понимал: при чем тут эти письма?.. В углу письма была резолюция: «За неправильное отношение к представителям фирм н-ка СУ-113 Быкова с работы снять».