Целую тебя, маленького Карла и Эльзу.
P.S. Не забудь, Марта, когда поедешь, закрыть газ и воду.
P.P.S. Я обещал рассказать о слове «вкалывать». Оно есть старинное московское слово. Значит — весьма сильно работать.
P.P.P.S. Поезд будет приезжать на Белорусский вокзал, в 21.45 часов.
2 октября
Йожефу Надь
Будапешт, Госплан ВНР
(перевод с венгерского)
Уважаемый товарищ Иожеф Надь!
С некоторым опозданием сообщаю следующее. Начальник СУ-113 тов. Владимир Быков передал фирме «Электро» письмо, в котором предупредил, что если в течение трех дней не будет внесена плата за услуги, Владимир Быков отключит электроэнергию.
Это письмо я обжаловал как грубое. Вчера нам официально сообщили, что Владимир Быков снят с работы. Как вы советуете, мне дальше действовать?
С уважением
Шандор Тоймед
Представитель фирмы «Электро»
5 октября
инж. Шандору Тоймед
Представителю фирмы «Электро»
г. Москва, СССР
(перевод с венгерского)
Товарищ Шандор Тоймед!
Я получил сообщение о Вашей жалобе на начальника СУ-113 т. В. Быкова.
Ваши дальнейшие действия зависят исключительно от Вас самого, от Вашей совести.
Делаю Вам замечание за несвоевременную оплату счетов генерального подрядчика В. Быкова.
Иожеф Надь
Представитель Госплана ВНР
по координации работы фирм
на строительстве СЭВ
Глава девятнадцатая
Без названия
В этот вечер я поехал к Марии. Набрался все же смелости, хотя наша последняя встреча закончилась очень холодно. Даже трудно с чем-нибудь сравнить, наверное, если б Бюро прогнозов погоды в этот момент побывало у меня, оно констатировало бы, что моя квартира — самое холодное место в Союзе.
Я знал, ехать к Марии нельзя. Но проверьте себя, сколько раз вы звонили по телефону, делали визиты, встречались именно тогда, когда были твердо уверены, что звонить и встречаться — нельзя.
Окно Марии темное. Я обрадовался: вот хорошо, значит, могу повернуть назад. Но в этот момент ярко зажглась лампа. Была еще надежда, что я ошибся окном. Раз, два, три… нет, правильно — четвертое от окна лестничной клетки. Я зашел в подъезд и медленно начал подыматься по лестнице. «Ведь бывает иногда так, что в квартире горит свет, а хозяйки нет. Правда, бывает?» — утешал я себя.
Дверь открыла Мария. Увидев меня, она совсем не удивилась (это было, наверное, самое неприятное!), досадливо сказала:
— Да заходите скорее, холодно!
— Я, Мария…
— «Я, Мария», — насмешливо повторила она. — Сейчас оправдываться будете, что пришли.
Мы вошли в переднюю, я стал снимать пальто.
— Сюда вешайте, боже, какое оно мокрое. Ну так что случилось? Да заходите, не бойтесь.
Мы вошли в комнату.
— Вот кресло, вот стул — они существуют для очень стеснительных молодых людей, диван не для вас. — Мы сели: я на стул, Мария на диван. — Ну так что же? Снова у вас встреча на квартире с иностранцами? Так вы хотя бы меня предупредили заранее, а то в прошлый раз они пришли расфранченные, а я как обычно…
Нужно было что-то предпринимать.
— Вы, Мария, все равно были интереснее, чем они.
— Ах вот как! Комплименты пошли. Ну тогда уж точно — пришли что-то просить. Правда?
— Да, конечно, Мария. Вся моя жизнь заключается в том, что я прошу. От меня требуют, а я всегда только прошу.
Она встала.
— Ох, бедненький-бедненький! Наверное, снова на работе не ладится? Плакаться будете, как тогда, у замка?
— Плакаться, — подтвердил я. — Всю мою жизнь…
— Погодите немного, — приказала Мария. — Сейчас пойду кофе сварю. Кофе или чай? — грозно спросила она.
— Чай. — Мария сделала гримасу. — Кофе! — быстро поправился я.
— Боитесь? — спросила она в дверях. Я кивнул головой. — То-то же! Смотрите пока журналы на столике.
…Я рассказал Марии об этом проклятом Быкове, о его увольнении и выступлении Карла Альбертовича на совещании, о Роликове, Мореве и Сечкине, о Вяткине и, наконец, о моем посещении заместителя начальника главка. Я старался рассказать все, как было. Сначала у меня не хватало духу поведать, как уничтожающе ответил Несветов, потом я, махнув рукой, рассказал и это.