Снег больше не падает, будто сбросил сверху порцию — все, больше нет. В просветах облаков выглянула голубизна, у театральных киосков, у киосков с цветами, у ларьков с книгами снова возникли очереди.
…Согласен, дело не только в Быкове. Я иду снимать с себя груз, который все сильнее давит на меня. Если уже совсем напрямую — я почти уверен, что Быкова выручить не смогу. Но я не дам смеяться, как смеялся надо мной Несветов. В папке у меня заявление, — если Быкова не восстановят, я уйду со стройки. Будет трудно, стройка уже стала моим родным домом. Но другого выхода у меня нет…
В приемной Николая Николаевича секретарь коротко говорит:
— Пожалуйста, Виктор Константинович, вас уже ждут.
Почему-то мне кажется, что голос ее звучит сочувственно. Я открываю папку — заявление на месте, толкаю дверь…
Николай Николаевич идет мне навстречу. Мы встречаемся на середине комнаты.
— Здравствуйте, Виктор Константинович! — говорит он, протягивая мне руку. — Давненько мы с вами не виделись. Что у вас?.. Да, чтобы не забыть, представитель венгерской фирмы Шандор Тоймед, тот самый, что первый поднял вопрос о письмах Быкова, был у меня. Просит восстановить Быкова на работе. Как считаете?
Только что у меня был Быков.
— Учтите, — сказал он, — я буду, как и раньше, спорить, не соглашаться. Буду идти…
— Идите хоть к черту! — прервал я его. — Вы мне порядком надоели, Быков.
Он ушел усмехаясь…
Странный отпуск
Повесть
Глава первая
Ночь старшего прораба Петра Ивановича Самотаскина
В два часа ночи в квартире старшего прораба Петра Ивановича Самотаскина раздался телефонный звонок. Петр Иванович проснулся. Вставать, идти в холодную переднюю очень не хотелось… Третий звонок! Четвертый!.. Была еще надежда, что сигнал случайный, так часто бывает ночью. Но после пятого звонка Самотаскин понял — от этого проклятого телефона так просто не отделаешься.
Одну туфлю он нашел сразу, другую пришлось искать, а звонки, резкие, неумолимые, следовали один за другим. Он вдруг заспешил. Коридор был длинный, пока в одной туфле он бежал к телефону, понял, что звонок этот неспроста, случилось что-то злое, нехорошее.
— Самотаскин… Кто звонит? — уже с тревогой спросил Петр Иванович, покачнувшись, так как хотел разместить в одной туфле две ноги. — Кто звонит?
В трубке раздался приветливый голос Кругликовой, которую на стройке прозвали Аксиомой.
— Это я, Петр Иванович, Кругликова! Вы, наверное, спали, я вас разбудила?
— Это уже не имеет значения. Что случилось? Говорите побыстрее и коротко.
— Тут коротко не скажешь, Петр ИваноВИЧ! — Аксиома очень четко выговаривала имя и отчество прораба, особенно последний слог «вич». Самотаскину всегда казалось, что она это делает специально, чтобы подчеркнуть свое уважение, хотя на самом деле никакого уважения не испытывала, и если б они работали на разных площадках, наверное, даже на него бы не взглянула.
— Да говорите наконец, черт побери! — рассердился Самотаскин.
— У вас дурное настроение, Петр ИваноВИЧ?
Этот вопрос еще больше разозлил Самотаскина. Аксиома, как обычно, не обиделась на его резкость, но как бы подчеркнула, что ей и не следовало обижаться.
— Я надеюсь, — закричал прораб, — что вы разбудили меня не для того, чтобы узнать мое настроение?
— Хорошо, Петр ИваноВИЧ, — вежливо ответила Аксиома. — Я скажу коротко: перестал поступать раствор. Мы на простое.
— Вы звонили в эту АСУП проклятую, или как там ее?
— АСУС, Петр ИваноВИЧ. Да, звонила.
— Ну?! — Самотаскин сменил в туфле ногу.
— Диспетчер сказал, что вы не дали заявку. Все уже расписано, он ничего не может сделать. Он добавил еще… — это, наверное, шутка, Петр ИваноВИЧ, — что у вас есть собственный растворный завод, чтобы я позвонила вам.
— Бумажная душа проклятая!
— Это кто, Петр ИваноВИЧ?
— Диспетчер!.. Там есть старый раствор. Берите!
— Так он же не годный…
— Делайте! — Самотаскин положил трубку.
Петр Иванович снова улегся в постель, но уснуть уже не мог. Когда-то это было просто, он рассказывал себе сказки. Сначала в них главными действующими лицами были принцессы. Одна из них сидела у его изголовья и что-то нежно шептала… играла тихая музыка.