Потом, дома, ей снилось, что на стройку пришли жильцы из комнаты с красным окном — молодая пара с коляской (как они поднялись наверх с коляской?) и старушка. Просили строить поскорее: очень, мол, неудобно жить в одной комнате. Был и второй вариант «красного окна»: жил там Принц. Хотя Аксиома не была похожа на Золушку и хорошо это знала, все же во сне приходил настоящий Принц в голубом атласном кафтане, в белых чулках… Он жаловался Аксиоме, что живет на правах «подселенного» в общей квартире, что соседка, вредная женщина, заставляет его, Принца, убирать квартиру и что в кухне столик Принца она отодвинула в угол, а сама расположилась у окна… Долго еще жаловался Принц, Аксиома жалела его, говорила, что предоставит ему однокомнатную квартиру в доме, который она монтирует. Принц снимал огромную шляпу с пером и низко кланялся… Вообще в своих снах Аксиома обладала по меньшей мере правами райисполкома и весьма энергично распределяла жилплощадь.
— Что сказал Петр Иванович? — спросил Алешка, когда Аксиома положила трубку.
— Сказал развести старый раствор.
— Вот видишь, Нина! — Алешка приятно улыбнулся.
— Только употреблять старый раствор мы не будем, — спокойно сказала Аксиома. — Пока перейдите на засыпку перекрытий песком.
Алешка возмутился. В самом деле, как она себя ведет?! Строит из себя большое начальство, а на самом деле без года неделю на стройке.
— Ни на какие засыпки мы не станем! — закричал Алешка. — Петр Иванович велел разводить старый, и все. — Алешка вскочил.
Аксиома тоже поднялась. Пристально глядя на Алешку, она сказала:
— Указание Петра Ивановича для меня, а не для вас. Делать вы будете то, что скажу вам я…
— Ну это мы еще посмотрим! — Алешка выскочил из прорабской.
Ну что ж, посмотрим. Аксиома вдруг вспомнила, как она попала на стройку. На комиссии по распределению выпускников института ей задали несколько вопросов:
— Сколько вам лет?
— Двадцать пять. Поздно закончила? — в свою очередь спросила она, на всякий случай мило улыбнувшись.
— Нет, в норме, — ответил председатель комиссии. — Куда бы вы хотели пойти работать? С возможными местами ознакомлены?
— Да.
— Ваша фамилия Кругликова? — Председатель вдруг вспомнил, что о какой-то Кругликовой ему звонил друг детства. Друг просил дать его племяннице хорошее направление.
«Что ты называешь хорошим направлением?» — спросил несколько суховато председатель. Он уже успел ознакомиться с составом выпускников: восемьдесят процентов были девушки. Они не очень охотно шли работать непосредственно на стройку. Девушки хотели в НИИ или проектные институты.
Дядя понял, что другу неприятна его просьба. Он уже было хотел отказаться, но так велико желание поколения пятидесятилетних расчищать путь молодым, что сказал:
«Нам с тобой, Иван, звонки были не нужны. Сейчас время другое. Под хорошим направлением я имею в виду стройку».
Председатель рассмеялся:
«Разве только, если бутылка коньяку».
«Да-да, конечно, — обрадовался дядя, — самого лучшего!»
Сейчас председатель вспомнил этот разговор.
«Меня просили оказать вам протекцию — послать на стройку, — строго сказал он. — Такую протекцию я могу оказать».
Кругом рассмеялись. Так Аксиома попала на стройку. Ее предупредили, что старший прораб Петр Иванович Самотаскин — зубр, зверь, кремень. Говорили еще много всего. Но чем больше ее пугали, тем больше хотелось ей попасть к этому прорабу: интересно, что оно такое — зверь, зубр, кремень. Когда она впервые пришла на стройку, Петр Иванович что-то писал, но вот он поднял голову. Нина увидела серое, очень худое лицо, зеленоватые строгие глаза. Прораб, как показалось ей, совсем не обратил на нее внимания. Потом он сделал все возможное, чтобы она не осталась на стройке.
У Петра Ивановича царил строгий, давно установленный порядок. Начиналось все с табельной доски. Прораб уже в 7.45 стоял около нее, в 8.00 доска закрывалась на большой висячий замок. Опоздавший должен был подойти к Петру Ивановичу.
— Опоздал, Петр Ива. Вчера гулял поздно, — слышала Аксиома на второй день работы, как говорил Алешка. — Догоню, государство не пострадает, — насмешливо объяснял он.