И Аксиома вдруг с непонятной для себя злобой представила, как все получилось. Вот эта Галина Владимировна бежит на четвертый этаж, звонит. Петр Иванович открывает дверь и смотрит на часы.
— Опоздание на пятнадцать минут, — строго говорит он.
— Петр! (Конечно, Г.В. зовет его по имени.)
Петр Иванович вынимает записную книжечку:
— Это уже третье опоздание за месяц. (Интересно, как часто они встречались?)
— Петр!
Он говорит ей, как Алешке:
— Я предупреждал: третье опоздание — не пущу.
И не пустил. Вот живет сейчас Г.В. в Воронеже, пишет письма, просит, наверное, о встрече, а Петр Иванович — ни в какую.
А все же интересно, что в письме? Прочесть? Нет. Но он же не узнает. Нет!
Аксиома резко закрыла ящик.
Семь часов. На площадке всё — ствол башенного крана, выкрашенный в желтый цвет, сероватые плиты, сложенные высокими штабелями, панели, прислоненные к специальным подставкам — пирамидам, плакаты, назойливо призывающие соблюдать технику безопасности, рельсы путей, — все мягко освещается ранним утренним солнцем…
Это позже прибудут тяжелые машины. Они окутают стройку ядовитыми газами (странно, теперь каждую заводскую трубу берут под жесткий контроль, а грузовики — пожалуйста!), поднимут тучи пыли — особой, строительной, с тончайшей примесью цемента, ее чисти не чисти — с костюма не удалишь; позже начнут звонить телефоны, чудовищное изобретение человечества, съедающее нервы строителей; позже прибудут сюда заказчики, отоспавшиеся, полные энергии, которую им, вообще говоря, некуда девать; авторы проектов, сбежавшие из надоевших мастерских, плотно заставленных столами; появятся административные инспекторы, непонятые труженики, которых так не любят на стройках; трестовские работники — опасный народ, который разговаривает ласково, но все берет на карандаш и докладывает начальству; лаборанты по проверке качества материалов, с опозданием на месяц сигнализирующие о неблагополучии; работники Гостехнадзора, проверяющие башенные краны и чалочные приспособления… Но все это будет позже, а сейчас на стройке — тихо и хорошо. Кажется, на всю жизнь запомнится это утро, кран, беззвучно и легко подымающий пятитонные панели, монтажное звено — всего пять рабочих, собирающих за смену несколько квартир, отблески сварки, длинные тени…
Семь утра. Аксиома проверяет, как обеспечена конструкциями следующая смена. Наружных панелей хватит. Внутренних? Она смотрит таблицу: требуется шестнадцать, не хватает двух штук. Нужно записать в журнал. С такелажником, который работает внизу, — его звать Михаил Стронин, совсем еще молодой паренек! — она осматривает монтажную зону. Вроде все в порядке.
Подошел Алешка.
— Разрешите доложить, товарищ мастер? — Он щелкает каблуками. Боже, как он надоел ей, этот бравый сердцеед, который кажется себе неотразимым.
— Докладывайте.
— Смонтировано тридцать пять деталей. За оставшийся час смонтируем еще пять. Будет норма — сорок!
— Старый раствор? — как бы нехотя спрашивает Аксиома.
Алешка не чувствует подвоха:
— Старый раствор по вашему распоряжению, товарищ мастер, не употребляли. Лежит в ящике и скучает. — Алешка обворожительно улыбается.
— Так вот, чтобы он не скучал, пустите его в подготовку под полы.
Как он брыкался, Алешка! Он не может подставить мастера под удар, ведь если он уложит раствор в подготовку, он не выполнит нормы и придется рассказать о простое. Старый раствор, черт бы его побрал, оставила вторая смена, и ему нет дела до того, что раствор совсем затвердеет. Аксиома была непреклонна. Такелажник Миша Стронин зацепил ящик и подал его к окну первого этажа.
— Ну ладно! — чертыхался Алешка, укладывая раствор в полы. — Это ей так не пройдет.
Миша Стронин помогает Алешке. Хороший он парень. Учится на втором курсе института. А из Алешки никакого толку не будет. Правда, дядя Василий с ней не согласен. У дяди какая-то странная теория: все шалопаи, лентяи — способные люди, и если их направить, то из них обычно получаются академики.
— Да, да, Аксиома, — дяде Василию очень понравилось прозвище. — Приведи как-нибудь Алешку к нам. Посмотрим.
— Вот еще! — возмутилась она.
— Имей в виду, Аксиома, не приведешь — считай, что в нашей стране одним академиком будет меньше.
— Дядя Василий! — лукаво улыбалась Аксиома. — Давайте сделаем академиком Мишку Стронина, а?