Ложусь спать.
14 июля (продолжение).
…Павел Борисович (сосед сверху) укладывал детали во рту минут десять.
Наконец Павел Бор. закончил, улыбнулся и заговорил:
«Я узнал, кто строил наш дом. (Потом мне Павел Бор. разъяснил, что сразу после сборки он говорит нормально.) Вот тут у меня все записано», — он передал майору листок.
— «Стройуправление № 111; начальник Игорь Николаевич Важин. Прораб Петр Иванович Самотаскин», — прочел майор. — Тут еще их телефоны».
«Думаю, что строителей приглашать не нужно, — сказал я. — Ничем они сейчас не помогут».
«Это почему? — Воронина аж вскочила. — Вы же хотели их убить. Дайте-ка сюда. — Она выхватила из рук майора листок. — Обязательно вызову».
«Лариса!» — Это Воронин.
«Что «Лариса»?! Вызову обязательно».
Все согласились с ней (кроме меня, конечно).
Потом мы еще немного посидели.
Первыми начали прощаться Воронины. Когда очередь дошла до меня, Воронин вежливо подал руку, а Воронина прошла мимо, будто меня нет. Но тут же вернулась.
«Сбросить надо, миленький! — Она постучала согнутым пальцем по моему животу. — Иначе ничего не получится».
«Лариса!»
«Ничего, ничего, Жо-жень-ка!» — многозначительно сказала она.
Воронин только вздохнул.
14 июля (18.00)
София на работу не выходит третий день. Костик (техник) оказал мне:
«Ну, Август Августович, прозевали вы девушку».
«Не понимаю».
«А чего тут не понимать? Взяла отпуск на пять дней, а укатила с какой-то компанией. И разве можно так: марки носила, альбом целый принесла!»
«Ну и ладно». — Это я.
«Не говорите так, Август Августович, может быть, она свою любовь и тоску залить хочет». — Это Костик.
«Чем залить?»
Костик не ответил — зашел начальник отдела.
14 июля (20.00)
Екатерина Ивановна (дежурная) сказала, что Воронина звонила прорабу — он в отпуске.
Я выразил сожаление. (Ек. Ив., конечно, мое сожаление передаст Ворониной, что мне и нужно.)
15 июля (20.30)
Костя (техник) сказал, что София звонила — взяла отпуск еще три дня.
К Фролову (летчик из 14-й) приехала жена с детьми.
Ек. Ив. сообщила: трое — все грудные. Непонятно!
С 18.00 до 20.00 через стенку ансамбль детско-младенческого хора. Потом с перерывами всю ночь.
Передвинул кровать к стенке кв. № 12. Куда там! (Все Жоженька да Жоженька!) Назад — к кв. № 14 — хор!
Так всю ночь и двигал от одной стенки к другой. Под утро сообразил поставить кровать посредине комнаты.
15 июля (24.00)
В 22.00 зашел майор. Просил выключить приемник, дети не могут заснуть. Говорит, что в другой квартире № 15 за стеной лает собака. Очень взволнован.
Сказал, что звонил всюду, завтра будут строители.
Проснулся ночью, не спится. Что-то будет, Август? А?!
16 июля
Тут такое случилось!.. Прерываю дневник.
Двадцать дней и двадцать ночей лил дождь.
После долгих гроз, ливней, мелких дождей, когда деревья поникли, печально роняя капли, а небо без солнца было белесо-серым; после самозаточения в квартирах даже в воскресные дни, когда родные леса Подмосковья, реки-речушки и озера виделись только в воспоминаниях; когда люди, так и не поняв, что случилось, примирились с мыслью, что планета Земля стала серой, — вдруг утром в клочья разорвались туманы и сразу выглянуло, солнце.
Это было в десять часов утра. Новый начальник, сидя у себя в кабинете, взглянул в окно и, увидев милую голубизну неба, растрогался. Как знать, может, именно в этот момент он решил, что будет жить по-другому, ближе к природе: суббота и воскресенье, которые он проводил на стройках, — отныне только для леса. Нет, суббота для реки, а воскресенье для леса. Ежедневно после восемнадцати часов — тоже в лес… Важин будет требовать отпуск обязательно. Но в этот момент ему позвонили по прямому телефону. Решительный женский голос сказал:
— Сейчас с вами будет говорить Сер… Сер…
Переспрашивать в таких случаях не полагалось.
— Хорошо.
За три минуты, пока в трубке было тихо, Игорь Николаевич быстро соображал, кто бы это мог быть. Он перебрал в уме все строительное начальство и пришел к выводу, что «Сер… Сер…» означало: Сергей Сергеевич — начальник главка. Наконец в трубке раздался нетерпеливый голос:
— Я вас слушаю.
Конечно, не совсем логично было со стороны начальника главка так говорить. Ведь он сам поручил секретарю вызвать Важина. Но за истекшие несколько минут начальник главка ответил уже по трем другим трубкам: зеленой, красной и оранжевой — и забыл, кто у него на черной. Важин знал, как отвечать начальству: