— Кругликова.
— А, это вы, Нина Петровна! Что с Семеном?
— Звонил врач, сказал, что Семен на работу не скоро выйдет.
Пауза. Новый начальник, очевидно, про себя решает — как быть?
— Придется вам, Нина Петровна, месячишко, нет, кажется уже три недели, поработать старшим прорабом.
Пауза. Это уже молчит Нина. Да, она попала в переплет, и крути не крути, работать придется. Сама виновата. Незачем было ей возиться с Семеном…
— Так как, Нина Петровна? — В голосе Нового начальника еще слышатся просительные нотки, но Аксиома знает: стоит ей согласиться, как тон переменится.
— Что ж поделаешь, — неохотно отвечает она.
— Ну вот и ладно. — Это, так сказать, переходная фраза, а вслед за нею обычное: — У вас вчера не выполнили норму монтажа. В чем дело? — Важин спрашивает требовательно и даже зло.
Аксиома уже несколько раз отвечала на этот вопрос. Может быть, Новый начальник поймет:
— Ночью не привезли вовремя раствор. Старый раствор мы сейчас не пускаем в дело. Вы сами требовали…
— Да-да, конечно! — Важин не рассказывает Аксиоме о том, что с ним говорил управляющий трестом и довольно резко упрекал за «нововведения» на площадке у Петра Ивановича (слово «нововведения» управляющий произнес весьма язвительно) — требуют завоза раствора через час. Это почему? Важин пробовал объяснить, что, согласно паспорту, годность раствора только час, а его завозят впрок, на восемь часов. Но управляющий трестом, который обычно разговаривал с ним уважительно, на этот раз резко осадил: «Останетесь вообще без раствора. Бросьте фокусничать!»
Игорь Николаевич не может так сказать Аксиоме, ведь он сам запретил пользоваться старым раствором. Поэтому он говорит уклончиво, как обычно говорят начальники, когда им нечем возразить:
— Все так. Но график монтажа нужно выполнять.
Эта тонкая фраза на обычный язык переводится примерно так: «Старый раствор, конечно, в дело пускать нельзя, но из двух зол, уважаемая, выбирают меньшее».
— До свиданья. — Важин повесил трубку. Конечно, он кривил душой. Особенно неприятно, что это понимали и его подчиненные.
За три дня Аксиома усвоила, что мало открыть закон. Это полдела. Важно работать по закону. Казалось, все вокруг ничем другим не занимаются, только заставляют ее, Нину Кругликову, маленького мастеришку, а сейчас старшего прораба, отказаться от своего «закона». Ну что ж, против всех не пойдешь…
Она вышла из прорабской. За дверью снова зазвонил телефон. «Пусть звонит, — злорадно подумала она, — прораб вышел, прораба нет. Ах какой переполох поднимется сейчас в диспетчерских — некому задавать вопросы!»
Она медленно поднялась на верхний этаж. Как всегда, высота подействовала на нее успокаивающе.
Подошел Алешка.
— Здравия желаем! — Алешка смотрел насмешливо, сейчас будет интересный разговор.
— Здравствуйте, — устало ответила Аксиома. Про себя она отметила, что Алешка больше не франтил — спецовка была старая, полинявшая, волосы он подстриг, и теперь они задиристо торчали во все стороны. Ну что ж, «хороши только первые розы». И еще она заметила, что, несмотря на насмешку, в тоне Алешки все же звучала уважительность, которая в последние дни появлялась в обращении к ней. Как ни крути, а во всей этой истории со сменой старших прорабов она показала себя. Народ знает, что Петр Иванович в отпуск пошел, Егоркин со стройки сбежал, Семен заболел. Она уж, наверное, могла спокойно уехать на юг, но вот прервала отпуск.
— В ночную не привезли свежего раствора… Знаете? — Алешка победно расправил плечи.
— Да.
— Монтаж сорван, потому что по вашему приказанию старый раствор в дело не пускают.
— Да.
— Что будем делать?
Аксиома молчала. Она знала: нужно ответить, может, еще раз объяснить Алешке, но вдруг с удивлением заметила, что молчит точно так же, как молчал в таких случаях Петр Иванович.
С каждой минутой Алешка терял уверенность. Почему она не отвечает? Он не выдержал:
— Так как, Нина Петровна?
Да, у нее не было другого выхода. «Бог количества», новый бог, еще не принятый человечеством в семью богов и о существовании которого знала только Аксиома, снова победил.
— Делайте! — вдруг хрипло сказала она точно таким тоном, как говорил Петр Иванович.
Потом в прорабскую забежал водитель Абрашков. Он был взбешен: машину задерживают с разгрузкой!
Кладовщица Маша с испугом смотрела на него. Аксиома молчала.
Когда Абрашков наконец заметил, что веселая Аксиома, которая всегда шуткой гасила его гнев, молчит и смотрит в окно, он замолчал. Чего она уставилась в окно? Он тоже посмотрел: его машина уже была разгружена. Абрашкову стало неловко.